Брик, электронная музыка, 17.04.2000.
Сочинение исполняется из компьютера или многоканального магнитофона (3 моно трека) через три колонки, стоящие недалеко друг от друга по углам горизонтально расположенного равностороннего треугольника. Вариант: для стерео CD и двух колонок.
Исходный звуковой материал сочинения — аудиокассета с записью голоса Лили Брик, читающей поэму Маяковского Про это.
Метод, который использовался при работе над Брик, я называю агрессивным или едким психоанализом (метод не требует разрешения и согласия со стороны анализируемых). Предмет анализа — текст поэмы Владимира Маяковского Про это, а также его интонационная реализация Лилей Брик. Анализ проводится в связи с известной историей взаимоотношений Маяковского, Лили и Осипа Бриков, истории драматичной, сложной, запутанной, часто жестокой и циничной. Текст Маяковского обнаруживается как текст во многих отношениях лживый, хотя едва ли Маяковский сознательно стремился ввести в заблуждение потенциальных читателей, скорее, он, намеренно или ненамеренно, стремился обмануть прежде всего себя самого.
Например, обман можно усмотреть уже в заглавии: Про это — значит про любовь. Но основное пространство текста посвящено чему-то совсем другому: жалобам в связи с личной неустроенностью, рефлексиям на свою профессиональную деятельность (по поводу которой субъект переживает постоянную неуверенность, необходимость оправдываться и испытывает поразительно часто меняющиеся чувства в чудовищном диапазоне от глубокого стыда до не знающей границ гордости), раздражению/негодованию/отчаянию по поводу “мещанского быта” удушающим кольцом окружающих его со всех сторон обывателей и т.д. Когда же речь идёт собственно о любви, то само это слово либо вдруг избегается (по причине “мистического ужаса”? стыда?):
Эта тема день истемнила, в темень
Колотись — велела — строчками лбов.
Имя
этой
теме:
. . . . . . !
(стр. 78-83), либо (гораздо чаще) ставится в уничижительную ситуацию: В этой теме, и личной и мелкой (стр. 1-3), любовь цыплячья (стр. 818), любвишка (стр. 819) и т.д. (тот же эффект даёт и сомнительного свойства подразумеваемая рифма в приведённом выше трёхстишии: лбов — любовь).
Основная (хотя и не единственная) операция анализа текста заключалась в следующем. Отдельные слова и иные фрагменты извлекались из затемняющего их истинный смысл и вводящего в заблуждение контекста и подавались как ключевые слова и фрагменты, раскрывающие со всей беспощадностью круг реальных проблем Маяковского того времени — проблем, которые поэт стремился запрятать под грудой не нужных ни для чего другого слов.
Пример анализа. Композиция Брик начинается со слова ничком, которое, с одной стороны, передаёт состояние эмоционального краха, а с другой, — пред-описывает кошмар физического положения тела в результате грядущего через несколько лет рокового выстрела. Ничком, при этом, было извлечено (выделено, эссенцировано) из фразы С праздничком! С праздничком! С праздничком! С праздничком! С празд-нич-ком! (стр. 933-939), из совершенно, неожиданного для данного случая “мещанско-бытового” контекста. Данный пример может восприниматься как резко провокативный, натянутый и имеющий сомнительную достоверность — далеко не всегда операции в Брик таковы в такой степени, — но именно поэтому он хорошо иллюстрирует и сам метод агрессивного и едкого психоанализа, и степень его агрессивности и едкости по отношению к тексту поэмы.
Среди проблем Маяковского, ре-артикулированных в композиции Брик, следующие:
— безответная/отсутствующая любовь;
— стыдность любовного чувства, чувства простой человеческой привязанности, тёплого отношения к другому и т.д.;
— трудности самоидентификации (например, Маяковскому часто говорят — как и он сам про себя — медведь; в связи с этим кажется любопытным вспомнить и других представителей зоологического мира, разбросанных по тексту поэмы — кобыл, пауков, мух и др.);
— трудности в соотнесении масштабов мира внешнего и своего собственного (помимо упомянутых флуктуаций в определении значимости собственного творчества, это также знаменитая мегаломания Маяковского; здесь я вспоминаю Ааге Хансена-Лёве, слависта из Мюнхена, который как-то назвал Маяковского гигантом с душою мышонка, — воспроизвожу по памяти, — С. З.).
Проделанный в Брик анализ, помимо прочего, подтверждает известное суждение о том, что Маяковский по своему эмоциональному и психическому развитию до конца жизни оставался подростком, так и не достигнув стадии взрослого человека, — Маяковский, ставший жертвой как российской истории, так и своей столь печальной зависимости от Лили Брик, зависимости, от которой он не смог освободиться и после смерти: именно Брик своим письмом к Сталину, фактически, сделала Маяковского “главным советским поэтом” (двусмыслен уже сам факт чтения поэмы именно ею, — даже если не принимать во внимание подозрительно холодную нейтральность, а иногда — откровенную фальшивость её интонирования, — лживость произнесения лживого, хотя и по-иному, текста).
Композицию Брик (Brick) я условно разделил на 7 разделов (5-й и 6-й идут без перерыва). Последний раздел странным образом противостоит всем остальным: в то время как первые шесть ядовито ироничны и мрачно саркастичны и определённо лишены всяких признаков симпатии ко всем персонажам драмы, последний, 7-й раздел (на текст эпилога поэмы о воскресении, вместе со звучаниями, напоминающими колокольные звоны) неожиданно и немотивированно с точки зрения предыдущего изложения светел, праздничен, вовсе, кажется, свободен от иронического подтекста и почти по-детски простодушен (“звоны” выведены из речи, звучащей в тот же самый момент, благодаря весьма значительному усилению некоторых частот). Смысл этого раздела не вполне ясен и для меня самого. Может быть, здесь невольно проявило себя желание не вычёркивать этих людей вполне, вернуть им, в разное время покончившим с собой или насильственно умерщвлённым, возможность, хотя бы малую, для воскресения — в наших душах и в мире.
При работе над композицией, помимо текста поэмы, большое значение для меня имела статья Ирины Жеребкиной Лиля Брик: женская сексуальность в эпоху сталинского террора. — В сб. Гендерные исследования, №3 (2/1999). — Харьковский центр гендерных исследований, Харьков, 1999.
Композиция Брик написана по инициативе и по заказу Виталия Пацюкова как музыка к балетному спектаклю.
Сергей Загний, 11 мая 2000.
MargarMast
(30.01.2011 06:38)
Сергей, Вы - последователь Монастырского, насколько я могу понять из этого Вашего "едкого психоанализа"? Вы знаете, я включила "это", чтобы послушать голос Лили Брик и то, как она читает поэму Маяковского "Про это" - потому что ЭТО было бы действительно интересно. Мне кажется, что Вы поступаете просто нечестно. Вы берёте интереснейший материал, Вы проводите некий свой "едкий психоанализ" на основе этого материала, преподносите его в качестве "комментария" к тому, что мы вынуждены были прослушать (потому что ОЧЕНЬ хотелось услышать голос Лили Брик и т.д.) - и что же? Вы превращаете и Лилю Брик, и Маяковского, и "Про Это" в "Про НИЧТО". Вы превращает это в прах, в пыль, в ноль. Это что - конечная цель Вашего творчества? Мне кажется, что человечество не будет Вам за это благодарно. Нет, не будет. Где же Ваш "едкий психоанализ"? Я только услышала отрыжки после принятия "горькой" - ничего "едкого", никакого психоанализа. И, главное - какое отношение имеет Ваш комментарий к тому, что записано? По-моему, никакого. Вы комментируете аудиозапись Лили Брик, а не Ваше собственное творение, если его таковым можно назвать.
Сочинение исполняется из компьютера или многоканального магнитофона (3 моно трека) через
три колонки, стоящие недалеко друг от друга по углам горизонтально расположенного
равностороннего треугольника. Вариант: для стерео CD и двух колонок.
Исходный звуковой материал сочинения — аудиокассета с записью голоса Лили Брик, читающей
поэму Маяковского Про это.
Метод, который использовался при работе над Брик, я называю агрессивным или едким
психоанализом (метод не требует разрешения и согласия со стороны анализируемых). Предмет
анализа — текст поэмы Владимира Маяковского Про это, а также его интонационная реализация
Лилей Брик. Анализ проводится в связи с известной историей взаимоотношений Маяковского,
Лили и Осипа Бриков, истории драматичной, сложной, запутанной, часто жестокой и циничной.
Текст Маяковского обнаруживается как текст во многих отношениях лживый, хотя едва ли
Маяковский сознательно стремился ввести в заблуждение потенциальных читателей, скорее, он,
намеренно или ненамеренно, стремился обмануть прежде всего себя самого.
Например, обман можно усмотреть уже в заглавии: Про это — значит про любовь. Но основное
пространство текста посвящено чему-то совсем другому: жалобам в связи с личной
неустроенностью, рефлексиям на свою профессиональную деятельность (по поводу которой
субъект переживает постоянную неуверенность, необходимость оправдываться и испытывает
поразительно часто меняющиеся чувства в чудовищном диапазоне от глубокого стыда до не
знающей границ гордости), раздражению/негодованию/отчаянию по поводу “мещанского быта”
удушающим кольцом окружающих его со всех сторон обывателей и т.д. Когда же речь идёт
собственно о любви, то само это слово либо вдруг избегается (по причине “мистического
ужаса”? стыда?):
Эта тема день истемнила, в темень
Колотись — велела — строчками лбов.
Имя
этой
теме:
. . . . . . !
(стр. 78-83), либо (гораздо чаще) ставится в уничижительную ситуацию: В этой теме, и
личной и мелкой (стр. 1-3), любовь цыплячья (стр. 818), любвишка (стр. 819) и т.д. (тот же
эффект даёт и сомнительного свойства подразумеваемая рифма в приведённом выше трёхстишии:
лбов — любовь).
Основная (хотя и не единственная) операция анализа текста заключалась в следующем.
Отдельные слова и иные фрагменты извлекались из затемняющего их истинный смысл и вводящего
в заблуждение контекста и подавались как ключевые слова и фрагменты, раскрывающие со всей
беспощадностью круг реальных проблем Маяковского того времени — проблем, которые поэт
стремился запрятать под грудой не нужных ни для чего другого слов.
Пример анализа. Композиция Брик начинается со слова ничком, которое, с одной стороны,
передаёт состояние эмоционального краха, а с другой, — пред-описывает кошмар физического
положения тела в результате грядущего через несколько лет рокового выстрела. Ничком, при
этом, было извлечено (выделено, эссенцировано) из фразы С праздничком! С праздничком! С
праздничком! С праздничком! С празд-нич-ком! (стр. 933-939), из совершенно, неожиданного
для данного случая “мещанско-бытового” контекста. Данный пример может восприниматься как
резко провокативный, натянутый и имеющий сомнительную достоверность — далеко не всегда
операции в Брик таковы в такой степени, — но именно поэтому он хорошо иллюстрирует и сам
метод агрессивного и едкого психоанализа, и степень его агрессивности и едкости по
отношению к тексту поэмы.
Среди проблем Маяковского, ре-артикулированных в композиции Брик, следующие:
— безответная/отсутствующая любовь;
— стыдность любовного чувства, чувства простой человеческой привязанности, тёплого
отношения к другому и т.д.;
— трудности самоидентификации (например, Маяковскому часто говорят — как и он сам про
себя — медведь; в связи с этим кажется любопытным вспомнить и других представителей
зоологического мира, разбросанных по тексту поэмы — кобыл, пауков, мух и др.);
— трудности в соотнесении масштабов мира внешнего и своего собственного (помимо
упомянутых флуктуаций в определении значимости собственного творчества, это также
знаменитая мегаломания Маяковского; здесь я вспоминаю Ааге Хансена-Лёве, слависта из
Мюнхена, который как-то назвал Маяковского гигантом с душою мышонка, — воспроизвожу по
памяти, — С. З.).
Проделанный в Брик анализ, помимо прочего, подтверждает известное суждение о том, что
Маяковский по своему эмоциональному и психическому развитию до конца жизни оставался
подростком, так и не достигнув стадии взрослого человека, — Маяковский, ставший жертвой
как российской истории, так и своей столь печальной зависимости от Лили Брик, зависимости,
от которой он не смог освободиться и после смерти: именно Брик своим письмом к Сталину,
фактически, сделала Маяковского “главным советским поэтом” (двусмыслен уже сам факт чтения
поэмы именно ею, — даже если не принимать во внимание подозрительно холодную
нейтральность, а иногда — откровенную фальшивость её интонирования, — лживость
произнесения лживого, хотя и по-иному, текста).
Композицию Брик (Brick) я условно разделил на 7 разделов (5-й и 6-й идут без перерыва).
Последний раздел странным образом противостоит всем остальным: в то время как первые шесть
ядовито ироничны и мрачно саркастичны и определённо лишены всяких признаков симпатии ко
всем персонажам драмы, последний, 7-й раздел (на текст эпилога поэмы о воскресении, вместе
со звучаниями, напоминающими колокольные звоны) неожиданно и немотивированно с точки
зрения предыдущего изложения светел, праздничен, вовсе, кажется, свободен от иронического
подтекста и почти по-детски простодушен (“звоны” выведены из речи, звучащей в тот же самый
момент, благодаря весьма значительному усилению некоторых частот). Смысл этого раздела не
вполне ясен и для меня самого. Может быть, здесь невольно проявило себя желание не
вычёркивать этих людей вполне, вернуть им, в разное время покончившим с собой или
насильственно умерщвлённым, возможность, хотя бы малую, для воскресения — в наших душах и
в мире.
При работе над композицией, помимо текста поэмы, большое значение для меня имела статья
Ирины Жеребкиной Лиля Брик: женская сексуальность в эпоху сталинского террора. — В сб.
Гендерные исследования, №3 (2/1999). — Харьковский центр гендерных исследований, Харьков,
1999.
Композиция Брик написана по инициативе и по заказу Виталия Пацюкова как музыка к
балетному спектаклю.
Сергей Загний, 11 мая 2000.
психоанализа"? Вы знаете, я включила "это", чтобы послушать голос Лили Брик и то, как она
читает поэму Маяковского "Про это" - потому что ЭТО было бы действительно интересно. Мне
кажется, что Вы поступаете просто нечестно. Вы берёте интереснейший материал, Вы
проводите некий свой "едкий психоанализ" на основе этого материала, преподносите его в
качестве "комментария" к тому, что мы вынуждены были прослушать (потому что ОЧЕНЬ хотелось
услышать голос Лили Брик и т.д.) - и что же? Вы превращаете и Лилю Брик, и Маяковского, и
"Про Это" в "Про НИЧТО". Вы превращает это в прах, в пыль, в ноль. Это что - конечная
цель Вашего творчества? Мне кажется, что человечество не будет Вам за это благодарно.
Нет, не будет. Где же Ваш "едкий психоанализ"? Я только услышала отрыжки после принятия
"горькой" - ничего "едкого", никакого психоанализа. И, главное - какое отношение имеет Ваш
комментарий к тому, что записано? По-моему, никакого. Вы комментируете аудиозапись Лили
Брик, а не Ваше собственное творение, если его таковым можно назвать.