Каган - гениальный музыкант!!!!!!!жалко,что так рано ушел из жизни...
Phalaenopsis
(18.04.2015 21:59)
Да, в общем-то, и концерт хороший.
Скрипичные произведения больше понравились у композитора, чем фортепианные.
Sovet
(05.10.2017 01:10)
Концерт написан в 1944 г.
В 1946 г. удостоен Сталинской премии II степени.
Sovet
(05.10.2017 01:18)
Инструментовка у оркестра очень вкусная. :)))
Хочу проаккомпанировать его одной скрипачке, а сам думаю: сумею ли передать если не все оттенки, то хоть что-то? Ладно малый барабан и тарелки - но и многое другое тоже настолько чисто оркестровое...
А.К.
(05.10.2017 02:45)
Sovet писал(а):
Концерт написан в 1944 г.
В 1946 г. удостоен Сталинской премии II степени.
Совершенно бесконфликтная музыка. Создан мир в котором ничего не происходит. Три части - три статичных состояния без всякого внутреннего движения, малейшего противоречия. У Глазунова иногда наблюдатся подобное состояние беспримерного благодушия и статики. Но у Глазунова все компенсируется удивительной мелодической красотой. Странно все это. Вот, например, 7я Прокофьева тоже редкий для него пример совершенной бесконфликтности. Однако 7я Прокофьева по настоящему волнует, хотя вся музыка симфонии отличается бесконечным спокойствием и созерцательностью. Но услышав начало первой части - помнишь его навсегда, всю жизнь. А концерт Ракова - в одно ухо вошло - в другое вышло. Хотя композитор старался, небось мучился -
создавая эту музыку. А зачем? Поневоле приходит мысль - быть композитором большое жизненное испытание. Счастье, что большинство смертных ими не являются...
Mikhail_Kollontay
(05.10.2017 05:15)
А.К. писал(а):
небось мучился
Ой того быть не может. Я у Николая Петровича учился оркестровать, так что общался - исключительно в обучении - несколько лет. Он был очень своеобразный человек, такой, ну, чугунный, что ли. Был по-своему мил, как рассказывают, способен был юморить весьма необычно, но оставался где-то там внутри, и не предполагаю, чтоб внутри что-то такое было для творческих мук. У него прекрасные задачи по инструментовке есть, по ним видно, какова шкурно-профессиональная логика автора, там нет ни одного момента для возможных вариантов или колебаний. Голое профессиональство, по-моему. Но классное.
musikus
(05.10.2017 09:17)
А.К. писал(а):
Совершенно бесконфликтная музыка. Странно все это. Хотя композитор старался, небось мучился - создавая эту музыку. А зачем?
Как интересно это у Вас... Особенно `А зачем?`. Получается как бы так: тихий летний (весенний, осенний) день (вечер), но - все не то! Нет удовлетворения! Вот если бы к этому скверный холодный дождь (а лучше - град) с ветром. Иначе - никакого кайфа, да? Никакой `правды`. Вот, к примеру, `Фавн` Дебюсси или Интродукция и аллегро для арфы с анс. Равеля - выражение сплошной душевной неги и соматического удовлетворения. Это, наверное несовершенные пьесы? Они ведь совершенно бесконфликтны...
Sovet
(07.11.2017 02:10)
А.К. писал(а):
А концерт Ракова - в одно ухо вошло - в другое вышло.
Не знаю. Я запомнил навсегда, и с первого раза.
И темы, и оркестровка - изумительные.
Уж кому-кому, а Глазунову как мелодист Раков точно не уступает. См. `Концертный вальс` и того, и другого, к слову.
... интересно, а что такое `происходит` в той же Кампанелле Паганини? А в Интродукции etc. Сен-Санса?
Лично мне такая музыка чрезвычайно нравится. Не только в этом духе, конечно. Но именно такая - врачует. Напоминает о том, что жизнь и сама по себе прекрасна.
musikus
(07.11.2017 10:04)
Sovet писал(а):
Уж кому-кому, а Глазунову как мелодист Раков точно не уступает
Ха-ха. И еще раз ха.
LAKE
(07.11.2017 23:11)
Замечательный мастер, создатель прекрасных, красивых схем, в которых и придраться-то не к чему.
Это как с некоторыми красивыми женщинами - смотришь и наглядеться невозможно. Линии тела великолепны, глаза невероятно притягательную силу источают, даже, банально физиологически неизбежное для всего живого, дыхание служит невероятной красоте движения тела, явленной нам в едва уловимом ритмическом движении груди... А любви нет. Всё в ней есть, кроме любви... ко мне.... к нему... к тем, вон там у дерева, играющим детям... Ну, а её тоже никто не любит... восхищаются, но не любят. Хотя она и красива. Очень.
А.К.
(08.11.2017 10:27)
Sovet писал(а):
Не знаю. Я запомнил навсегда, и с первого раза.
И темы, и оркестровка - изумительные.
Уж кому-кому, а Глазунову как мелодист Раков точно не уступает. См. `Концертный вальс` и того, и другого, к слову.
... интересно, а что такое `происходит` в той же Кампанелле Паганини? А в Интродукции etc. Сен-Санса?
Лично мне такая музыка чрезвычайно нравится. Не только в этом духе, конечно. Но именно такая - врачует. Напоминает о том, что жизнь и сама по себе прекрасна.
Ну все люди разные - и их восприятие музыки тоже разное. С моей точки зрения - Ваше восприятие музыки крайне специфическое. Но это Ваше дело... Я Ваших вкусов не понимаю, но это совершенно ничего не значит. Каждый может высказываться в соответствии со своими внутренними интенциями...
Sovet
(28.12.2017 12:01)
Заметьте, не я это предложил.... эээ, написал: ))))))
`Why was Rakov like Dvorak? Because both composers were masters of melody for one thing, and both produced gorgeous works such as this one (though Dvorak`s Violin Concerto isn`t its equal). So why aren`t Rakov`s great, immediately attractive works at least as popular and as performed? This concerto would be a welcome alternative to the Tchaikovsky, Glazunov, Bruch, etc. in the concert hall. This performance couldn`t be bettered, and the recorded sound is fine also.`
(Из комментариев на youtube)
LAKE
(28.12.2017 20:29)
Sovet писал(а):
Заметьте, не я это предложил.... эээ, написал: ))))))
`Why was Rakov like Dvorak? Because both composers were masters of melody for one thing, and both produced gorgeous works such as this one (though Dvorak`s Violin Concerto isn`t its equal). So why aren`t Rakov`s great, immediately attractive works at least as popular and as performed? This concerto would be a welcome alternative to the Tchaikovsky, Glazunov, Bruch, etc. in the concert hall. This performance couldn`t be bettered, and the recorded sound is fine also.`
(Из комментариев на youtube)
Я не совсем понял, отчего автор английского текста полагает этот концерт альтернативой концертам Чайковского, Глазунова, Бруха? Возможно он имел в виду, что этот концерт ни в чём не уступает концертам указанных композиторов? Это - одно. А другое - почему это сие исполнение не может быть улучшено? Вот тут и порыта собака:))!!!! Кто виновен в некоторой монотонности зучания - сам автор или исполнители? Автор? - вряд-ли. Значит - исполнители, а, следовательно, можно исполнить и получше.
О самом концерте мнение за пару месяцев у меня не изменилось. Музыка очень стройная. Красивая. Но... не горит... не горит в ней любовь.. ни к себе, ни к нам.
Sovet
(18.06.2018 00:46)
(Чемберджи В. В доме музыка жила. М., Издательство АСТ, 2017. Стр. 100-107)
В третьем подъезде на последнем, девятом этаже жил близкий и дорогой нам с мамой человек Николай Петрович Раков с неизменной спутницей жизни Лидией Антоновной, крошечной женщиной (Николай Петрович всегда гордился ее миниатюрностью), в прошлом балериной.
Рано поседевший красавец, со сверкающими темными глазами, крайне неуравновешенный, мрачный, знавший цену своему обаянию, белозубой ослепительной улыбке, сопровождающейся басовитым «ха-ха-ха», — редкой и тем более обворожительной, — столь же внезапно исчезавшей, как и появлявшейся. Композитор, великолепный преподаватель инструментовки (бессменный профессор Московской консерватории в течение более чем пятидесяти лет), дирижер, пианист.
Одни из самых счастливых основополагающих музыкальных впечатлений моей жизни — это игра Николая Петровича с мамой в четыре руки —- симфонии Моцарта, Бетховена, Шуберта, Шумана, квартеты Бетховена, Бранденбургские концерты Баха, «Норвежские танцы» Грига, любимейшие мои «Симфонические танцы» Рахманинова, — всего не перечислишь.
Sovet
(18.06.2018 00:46)
Раков был щедро одаренной и многообразной личностью.
Ему принадлежит несколько замечательных сочинений. Среди них скрипичный концерт, который играл Давид Федорович Ойстрах, а потом обожаемый Раковым Олег Каган, чью запись он чуть ли не предпочитал ойстраховской; роскошный, написанный с подлинным размахом, пусть и равелеобразный, Симфонический вальс, который при жизни автора исполнялся по радио едва ли не каждый день, а потом постепенно исчез из эфира. Много внимания Николай Петрович уделял музыке для учеников музыкальных школ, и было бы справедливо заметить, что его пьесы, мелодичные, искренние, запоминавшиеся, свежие, во всем превосходили сухие и безликие опусы официально признанного корифея музыки для детей К., заполонившего эфир унылыми, вымученными звуковыми построениями и поучительными речами сомнительного псевдонаучного содержания.
Пьесы для учеников детских музыкальных школ прочно вошли в их репертуар, и отзвуки григовских гармоний свидетельствуют, на мой взгляд, о романтической сущности творчества Ракова, тоже «с севера дальнего». Он слышал и любил музыку, он выражал в ней свои чувства.
Николай Петрович никогда не участвовал в «общественной» жизни и никогда не писал «партийно-патриотических» произведений, не присоединился к создателям «Ленинианы» (соблазнившей иных из ставших впоследствии — с опозданием на полвека — авангардистами), и поэтому он так и не попал в обойму «лучших» советских композиторов, заложенную в каждую боевую статью. Нелегко всегда оставаться в тени.
Пушкин думал об этом, призывая свою Музу «не завидовать судьбе глупца в величии неправом».
К числу последствий перестроечных завоеваний я отношу разочарование многих таких «глупцов», которые лишились своего неправого величия на вечные времена. Разве что нескольким, особенно умелым дельцам удалось остаться на плаву. Но это уже благодаря отменному художественному вкусу нынешних правителей.
При жизни музыку Николая Петровича исполняли очень много и по радио, и в концертах, во многих городах СССР. Этим он был обязан исключительно своей энергии, выражавшейся, впрочем, лишь в том, что он без устали показывал свои произведения исполнителям, ездил по городам, по музыкальным школам, не пренебрегал никакими возможностями. Но ни одного неблагородного поступка не совершил.
Прошло уже двадцать лет со дня его смерти, и приятной неожиданностью для меня был звонок из Сабаделя (городка вблизи Барселоны) одного из профессоров тамошней консерватории, который собирался играть альтовую сонату. Николая Петровича и спрашивал меня, не знаю ли я что-нибудь об авторе.
Насколько я знаю, Николай Петрович был сыном богатых калужских сахарозаводчиков, что, как и положено, он всю жизнь тщательно скрывал. Вспоминаю его поездки в Калугу, откуда он возвращался всегда с неизменной саркастической улыбкой, видимо, сравнивая ее нынешний облик с тем, что запомнилось с детства. Но никогда ничего не говорил. Его родителям принадлежали в Калуге многочисленные дома и предприятия. Но, как бы то ни было, независимо от революционных событий, Николай Петрович в любом случае собирался посвятить себя музыке, которая была его призванием.
Sovet
(18.06.2018 00:47)
Говоря о его политических взглядах, я замечу только, что он понимал все раньше, чем Хрущев сделал свой доклад. Но если советскую власть он воспринимал как неизбежное зло и только уже в самых крайних проявлениях ее преступной сущности приходил в ужас и позволял себе показать это, то по-настоящему его мучило, огорчало и волновало все, что было связано с новой музыкой. Тут его чувства были обострены, он не пропускал исполнений новых сочинений (не стану называть имен) и возвращался домой; убитый тем, что казалось ему очевидным: шарлатанство, противоречащее всему, чему он учился и учил, и тому, что писал, имело какой-то выморочный успех у публики. И он все задавал себе вопрос: неужто мода может делать такие чудеса, заставлять людей мимикрировать? Конечно, он не поддался новым веяниям, продолжая писать то, что чувствовал и хотел высказать в своей музыке. Он очень страдал, искренно не понимал, что происходит.
Его приходы к нам, равно как и уходы, всегда отличались полной внезапностью. Раздавался звонок в дверь: на пороге Николай Петрович. Он быстро проходил в квартиру и усаживался, отлично понимая, что ему очень рады. Мы с мамой начинали суетиться, накрывать на стол и пр. Но когда все было готово, он мог заявить: «Ну, я пошел», — и исчезнуть так же стремительно, как появился. Иногда, конечно, он оставался, и тогда чаще всего они садились с мамой за рояль и играли в четыре руки. Он великолепно читал с листа, маме же предпочитал в этом отношении только Геннадия Рождественского, жившего с ним в одном подъезде, и «Толика», как все его называли, — Анатолия Александровича Александрова. Мне разрешалось присутствовать при их игре, прекрасная музыка оживала, становилась близкой, осязаемой — не покидало ощущение счастья сопричастности ей. Одни из самых счастливых моментов моей жизни. Десятки лет спустя мне подолгу играл, иногда целую программу и не один раз (как он любил), Святослав Теофилович Рихтер. Я испытывала не только восторг, волнение, но и смущение, даже вину, что все это слышу я одна.
Я прожила несколько жизней, вместивших множество событий, каждое из которых легко могло быть единственным и главным в жизни.
Николай Петрович Раков обладал совершенно уникальным чувством юмора. Находясь в ударе, был неистощим и смел на выдумки. Рузское лето. Улучив момент, Николай Петрович похищает из нашего коттеджа мамину огромную соломенную шляпу и юбку в крупный горох и с совершенно невозмутимым видом катается на велосипеде по всей Рузе в этом одеянии, внезапно возникая то на аллеях, то на реке, то в лесу под взрывы хохота изумлённой публики. Он тоже открыл простой секрет: удачно одетый в женскую одежду мужчина — это уже очень смешно. Да еще на велосипеде, сверкая из-под подола пышной юбки мужскими ногами.
В Рузе Николай Петрович славился и как неутомимый любитель лесных прогулок. Природа была его страстью. Никогда не видела таких огромных букетов синих полевых цветов, лесных фиалок — существуют ли они все еще, эти чудеса природы? Заядлый грибник, он с уму непостижимой скоростью уносился вперед и исчезал в лесу, предоставив всю компанию самой себе. Потом, всем на зависть, присоединялся к отчаявшимся грибникам с переполненной корзиной грибов, прикрытых, как и положено, ветками.
Николай Петрович был отличным плотником. Сначала он чуть ли не собственноручно построил великолепный дом на берегу Москвы-реки, противоположном тому, на котором стоял дом творчества композиторов «Руза». К этому времени он уже устал от «светской жизни» и неуютно чувствовал себя среди нового «контингента» (в основном «песенников» и их чад и домочадцев), населяющего Дом творчества. Потом он купил себе дом в Эстонии, в местечке Кясму, которое неизменно называл «Кясьму», и уезжал уже туда на все лето, прихватив кусочек весны и осени.
Николай Петрович всегда был неравнодушен к Прибалтике, Эстонии в особенности, и ездил туда наслаждаться жизнью и одеваться. По возвращении он появлялся на нашей улице в безукоризненном сером или синем костюме, прекрасных ботинках на толстой подошве и, отвечая быстрой своей ослепительной улыбкой на восхищенные взгляды встречных, летел стремительной походкой в консерваторию.
Всегда ощущалось что-то дьявольское в его внешности. Таким мог быть Воланд.
Sovet
(18.06.2018 00:47)
Я уже упоминала, что родители обыкновенно были очень заняты и не всегда могли уделить мне внимание. Николай Петрович компенсировал некоторые их недочеты. Когда в моих передних зубах зияли две огромные дыры, он, как всегда неожиданно придя к нам, молча взял меня за руку и отвел к зубному врачу. Мне запломбировали зубы.
Все мое детство, юность и оба замужества прошли под неусыпным вниманием и надзором Николая Петровича. Он принимал близко к сердцу все события моей университетской и личной жизни. Его советы всегда были советами искренне любящего и заботливого старшего друга. Он писал мне замечательные, интересные, с бездной юмора письма, подписанные НикПет. Разумеется, я всегда с благодарностью ему отвечала. Но и тут он был неистощим на выдумки. Помню, мы с Володей Познером решили написать ему письмо таким образом: сначала Володя написал свою часть, а потом между Володиных строчек я написала ему свое письмо. Мы ждали в ответ похвалы за наше остроумие, но дождались совсем другого. Он ответил нам письмом, написанным по спирали, концентрическими кругами с середины листа. Поэтому мы вынуждены были читать его, постоянно поворачивая лист бумаги, что было не так уж удобно. Мы были наказаны за свою выходку.
В ранней юности из-за ошибочного диагноза мне пришлось провести в постели не один год, и Николай Петрович приходил навещать меня чуть ли не каждый день, он относился ко мне бережно, как бы не замечая плачевного положения девушки, запакованной в гипс, — обсуждал со мной книги, новости, музыку и никогда не «жалел» меня, что было бы невыносимо. Эта доброта Николая Петровича, решившего, по-видимому, в каком-то смысле заменить так рано ушедшего папу, дорогого стоит. Я очень его любила.
Помню последнюю трагическую встречу с ним в 1990 году. Уже несколько лет как скончалась Лидия Антоновна. Он быстро шел по тротуару вдоль бывшей Партийной школы, весь в черном. Стоял тихий август. Я торопилась и чуть ли не бежала навстречу. Николай Петрович остановил меня и, глядя в сторону, очень быстро, но веско проговорил: «Ты знаешь, что я очень болен?» Я мгновенно поняла, что он говорит правду, и залепетала в ответ, что все пройдет, он все придумывает; он молча пошел своей дорогой. Я осталась стоять убитая. В ноябре 1990 года он умер. Я осиротела после его смерти, потеряла близкого человека, заинтересованного друга.
Николай Петрович иногда снится мне — я просыпаюсь всегда с радостью оттого, что как будто повидалась с ним. И наши встречи во сне никогда не бывают печальными.
Но перед глазами стоит в буквальном смысле «черный человек», встретившийся мне вблизи от дома и предупредивший о своей скорой смерти.
Mikhail_Kollontay
(18.06.2018 03:28)
Sovet писал(а):
Я уже упоминала, что родители обыкновенно были очень заняты и не всегда могли уделить мне внимание. Николай Петрович компенсировал некоторые их недочеты. Когда в моих передних зубах зияли две огромные дыры, он, как всегда неожиданно придя к нам, молча взял меня за руку и отвел к зубному врачу. Мне запломбировали зубы.
Все мое детство, юность и оба замужества прошли под неусыпным вниманием и надзором Николая Петровича. Он принимал близко к сердцу все события моей университетской и личной жизни. Его советы всегда были советами искренне любящего и заботливого старшего друга. Он писал мне замечательные, интересные, с бездной юмора письма, подписанные НикПет. Разумеется, я всегда с благодарностью ему отвечала. Но и тут он был неистощим на выдумки. Помню, мы с Володей Познером решили написать ему письмо таким образом: сначала Володя написал свою часть, а потом между Володиных строчек я написала ему свое письмо. Мы ждали в ответ похвалы за наше остроумие, но дождались совсем другого. Он ответил нам письмом, написанным по спирали, концентрическими кругами с середины листа. Поэтому мы вынуждены были читать его, постоянно поворачивая лист бумаги, что было не так уж удобно. Мы были наказаны за свою выходку.
В ранней юности из-за ошибочного диагноза мне пришлось провести в постели не один год, и Николай Петрович приходил навещать меня чуть ли не каждый день, он относился ко мне бережно, как бы не замечая плачевного положения девушки, запакованной в гипс, — обсуждал со мной книги, новости, музыку и никогда не «жалел» меня, что было бы невыносимо. Эта доброта Николая Петровича, решившего, по-видимому, в каком-то смысле заменить так рано ушедшего папу, дорогого стоит. Я очень его любила.
Помню последнюю трагическую встречу с ним в 1990 году. Уже несколько лет как скончалась Лидия Антоновна. Он быстро шел по тротуару вдоль бывшей Партийной школы, весь в черном. Стоял тихий август. Я торопилась и чуть ли не бежала навстречу. Николай Петрович остановил меня и, глядя в сторону, очень быстро, но веско проговорил: «Ты знаешь, что я очень болен?» Я мгновенно поняла, что он говорит правду, и залепетала в ответ, что все пройдет, он все придумывает; он молча пошел своей дорогой. Я осталась стоять убитая. В ноябре 1990 года он умер. Я осиротела после его смерти, потеряла близкого человека, заинтересованного друга.
Николай Петрович иногда снится мне — я просыпаюсь всегда с радостью оттого, что как будто повидалась с ним. И наши встречи во сне никогда не бывают печальными.
Но перед глазами стоит в буквальном смысле «черный человек», встретившийся мне вблизи от дома и предупредивший о своей скорой смерти.
Очень похоже всё это. Мы не сближались, так что могу судить только в относительной степени.
Mikhail_Kollontay
(18.06.2018 15:26)
Sovet писал(а):
Николай Петрович похищает из нашего коттеджа мамину огромную соломенную шляпу и юбку в крупный горох и с совершенно невозмутимым видом катается на велосипеде по всей Рузе
Лена Рихтер рассказывала, как ее с кем-то из родных (видимо, они близко дружили) пригласил в гости. Приходят - дверь открыта настежь, а Коли в квартире нет. Ау, где ты - и вдруг оказывается, что Коля сидит в ванне совершенно голый без трусов и удит якобы в ванне рыбу. Такая демонстрация живой картины, в воспоминание о каком-то летнем их совместном времяпровождении. Так что уж какая там юбка в горох...
Sovet
(20.06.2018 10:22)
Mikhail_Kollontay писал(а):
Лена Рихтер рассказывала, как ее с кем-то из родных (видимо, они близко дружили) пригласил в гости. Приходят - дверь открыта настежь, а Коли в квартире нет. Ау, где ты - и вдруг оказывается, что Коля сидит в ванне совершенно голый без трусов и удит якобы в ванне рыбу. Такая демонстрация живой картины, в воспоминание о каком-то летнем их совместном времяпровождении. Так что уж какая там юбка в горох...
Там и на эту тему тоже есть. Мол, Раков в центре водоема в Рузе обретался голый, по пояс в воде - и звал на помощь. А некие мама с полунесовершеннолетней дочкой (тоже из композиторской семьи) плыли мимо на лодке и не смотрели в его сторону - чрезмерно пуританское воспитание...
Mikhail_Kollontay
(20.06.2018 11:06)
Sovet писал(а):
Там и на эту тему тоже есть. Мол, Раков в центре водоема в Рузе обретался голый, по пояс в воде - и звал на помощь. А некие мама с полунесовершеннолетней дочкой (тоже из композиторской семьи) плыли мимо на лодке и не смотрели в его сторону - чрезмерно пуританское воспитание...
Вот в Рузе никогда его не встречал, не помню, я туда стал ездить с 1980 года, видимо, НП уже имел другие варианты. Надо сказать, что в классе никаких подобных хулиганств не было. Я уже писал, в какой компании мы учились (система была такая, что мы сидели все вместе, писали и тут же задавали вопросы): Понькин, Головчин, Кожин, Скрипка, всё теперь большие дирижеры, причем двое уже скончались, рано.
somm
(13.05.2020 23:11)
печально, когда неплохой концерт пытаются упаковать в пластик. То тут, то там читаю агрессивные реплики про высокое-светлое и его противопоставление цинизму или как там еще называют реальную полнокровную жизнь. Так, долгое время я обходил десятой дорогой одного из самых любимых теперь композиторов - Бориса Чайковского. Читая некоторых почитателей БАЧ, я представлял его музыку совершенно кастрированной. Однако, по прослушивании (слава высшим силам) никакой такой пластмассы в его сочинениях не обнаружил. Никакой дистиллированной чистоты, почвенности и духовности по полам со скрепами, никакой широкой равнины с березками в упор не увидел. И у Ракова тоже, думаю, не все потеряно, живой человек все таки. Одним словом, не читать надо, а не предвзято слушать
Скрипичные произведения больше понравились у композитора, чем фортепианные.
В 1946 г. удостоен Сталинской премии II степени.
Хочу проаккомпанировать его одной скрипачке, а сам думаю: сумею ли передать если не все
оттенки, то хоть что-то? Ладно малый барабан и тарелки - но и многое другое тоже настолько
чисто оркестровое...
В 1946 г. удостоен Сталинской премии II степени.
Создан мир в котором ничего не происходит. Три части - три статичных состояния без всякого
внутреннего движения, малейшего противоречия. У Глазунова иногда наблюдатся подобное
состояние беспримерного благодушия и статики. Но у Глазунова все компенсируется
удивительной мелодической красотой. Странно все это. Вот, например, 7я Прокофьева тоже
редкий для него пример совершенной бесконфликтности. Однако 7я Прокофьева по настоящему
волнует, хотя вся музыка симфонии отличается бесконечным спокойствием и созерцательностью.
Но услышав начало первой части - помнишь его навсегда, всю жизнь. А концерт Ракова - в
одно ухо вошло - в другое вышло. Хотя композитор старался, небось мучился -
создавая эту музыку. А зачем? Поневоле приходит мысль - быть композитором большое
жизненное испытание. Счастье, что большинство смертных ими не являются...
Петровича учился оркестровать, так что общался - исключительно в обучении - несколько лет.
Он был очень своеобразный человек, такой, ну, чугунный, что ли. Был по-своему мил, как
рассказывают, способен был юморить весьма необычно, но оставался где-то там внутри, и не
предполагаю, чтоб внутри что-то такое было для творческих мук. У него прекрасные задачи по
инструментовке есть, по ним видно, какова шкурно-профессиональная логика автора, там нет
ни одного момента для возможных вариантов или колебаний. Голое профессиональство,
по-моему. Но классное.
Хотя композитор старался, небось мучился - создавая эту музыку. А зачем?
интересно это у Вас... Особенно `А зачем?`. Получается как бы так: тихий летний (весенний,
осенний) день (вечер), но - все не то! Нет удовлетворения! Вот если бы к этому скверный
холодный дождь (а лучше - град) с ветром. Иначе - никакого кайфа, да? Никакой `правды`.
Вот, к примеру, `Фавн` Дебюсси или Интродукция и аллегро для арфы с анс. Равеля -
выражение сплошной душевной неги и соматического удовлетворения. Это, наверное
несовершенные пьесы? Они ведь совершенно бесконфликтны...
вышло.
И темы, и оркестровка - изумительные.
Уж кому-кому, а Глазунову как мелодист Раков точно не уступает. См. `Концертный вальс` и
того, и другого, к слову.
... интересно, а что такое `происходит` в той же Кампанелле Паганини? А в Интродукции
etc. Сен-Санса?
Лично мне такая музыка чрезвычайно нравится. Не только в этом духе, конечно. Но именно
такая - врачует. Напоминает о том, что жизнь и сама по себе прекрасна.
уступает
чему.
Это как с некоторыми красивыми женщинами - смотришь и наглядеться невозможно. Линии тела
великолепны, глаза невероятно притягательную силу источают, даже, банально физиологически
неизбежное для всего живого, дыхание служит невероятной красоте движения тела, явленной
нам в едва уловимом ритмическом движении груди... А любви нет. Всё в ней есть, кроме
любви... ко мне.... к нему... к тем, вон там у дерева, играющим детям... Ну, а её тоже
никто не любит... восхищаются, но не любят. Хотя она и красива. Очень.
И темы, и оркестровка - изумительные.
Уж кому-кому, а Глазунову как мелодист Раков точно не уступает. См. `Концертный вальс` и
того, и другого, к слову.
... интересно, а что такое `происходит` в той же Кампанелле Паганини? А в Интродукции
etc. Сен-Санса?
Лично мне такая музыка чрезвычайно нравится. Не только в этом духе, конечно. Но именно
такая - врачует. Напоминает о том, что жизнь и сама по себе прекрасна.
разные - и их восприятие музыки тоже разное. С моей точки зрения - Ваше восприятие музыки
крайне специфическое. Но это Ваше дело... Я Ваших вкусов не понимаю, но это совершенно
ничего не значит. Каждый может высказываться в соответствии со своими внутренними
интенциями...
`Why was Rakov like Dvorak? Because both composers were masters of melody for one thing,
and both produced gorgeous works such as this one (though Dvorak`s Violin Concerto isn`t
its equal). So why aren`t Rakov`s great, immediately attractive works at least as popular
and as performed? This concerto would be a welcome alternative to the Tchaikovsky,
Glazunov, Bruch, etc. in the concert hall. This performance couldn`t be bettered, and the
recorded sound is fine also.`
(Из комментариев на youtube)
`Why was Rakov like Dvorak? Because both composers were masters of melody for one thing,
and both produced gorgeous works such as this one (though Dvorak`s Violin Concerto isn`t
its equal). So why aren`t Rakov`s great, immediately attractive works at least as popular
and as performed? This concerto would be a welcome alternative to the Tchaikovsky,
Glazunov, Bruch, etc. in the concert hall. This performance couldn`t be bettered, and the
recorded sound is fine also.`
(Из комментариев на youtube)
полагает этот концерт альтернативой концертам Чайковского, Глазунова, Бруха? Возможно он
имел в виду, что этот концерт ни в чём не уступает концертам указанных композиторов? Это -
одно. А другое - почему это сие исполнение не может быть улучшено? Вот тут и порыта
собака:))!!!! Кто виновен в некоторой монотонности зучания - сам автор или исполнители?
Автор? - вряд-ли. Значит - исполнители, а, следовательно, можно исполнить и получше.
О самом концерте мнение за пару месяцев у меня не изменилось. Музыка очень стройная.
Красивая. Но... не горит... не горит в ней любовь.. ни к себе, ни к нам.
В третьем подъезде на последнем, девятом этаже жил близкий и дорогой нам с мамой человек
Николай Петрович Раков с неизменной спутницей жизни Лидией Антоновной, крошечной женщиной
(Николай Петрович всегда гордился ее миниатюрностью), в прошлом балериной.
Рано поседевший красавец, со сверкающими темными глазами, крайне неуравновешенный,
мрачный, знавший цену своему обаянию, белозубой ослепительной улыбке, сопровождающейся
басовитым «ха-ха-ха», — редкой и тем более обворожительной, — столь же внезапно
исчезавшей, как и появлявшейся. Композитор, великолепный преподаватель инструментовки
(бессменный профессор Московской консерватории в течение более чем пятидесяти лет),
дирижер, пианист.
Одни из самых счастливых основополагающих музыкальных впечатлений моей жизни — это игра
Николая Петровича с мамой в четыре руки —- симфонии Моцарта, Бетховена, Шуберта, Шумана,
квартеты Бетховена, Бранденбургские концерты Баха, «Норвежские танцы» Грига, любимейшие
мои «Симфонические танцы» Рахманинова, — всего не перечислишь.
Ему принадлежит несколько замечательных сочинений. Среди них скрипичный концерт, который
играл Давид Федорович Ойстрах, а потом обожаемый Раковым Олег Каган, чью запись он чуть ли
не предпочитал ойстраховской; роскошный, написанный с подлинным размахом, пусть и
равелеобразный, Симфонический вальс, который при жизни автора исполнялся по радио едва ли
не каждый день, а потом постепенно исчез из эфира. Много внимания Николай Петрович уделял
музыке для учеников музыкальных школ, и было бы справедливо заметить, что его пьесы,
мелодичные, искренние, запоминавшиеся, свежие, во всем превосходили сухие и безликие опусы
официально признанного корифея музыки для детей К., заполонившего эфир унылыми,
вымученными звуковыми построениями и поучительными речами сомнительного псевдонаучного
содержания.
Пьесы для учеников детских музыкальных школ прочно вошли в их репертуар, и отзвуки
григовских гармоний свидетельствуют, на мой взгляд, о романтической сущности творчества
Ракова, тоже «с севера дальнего». Он слышал и любил музыку, он выражал в ней свои чувства.
Николай Петрович никогда не участвовал в «общественной» жизни и никогда не писал
«партийно-патриотических» произведений, не присоединился к создателям «Ленинианы»
(соблазнившей иных из ставших впоследствии — с опозданием на полвека — авангардистами), и
поэтому он так и не попал в обойму «лучших» советских композиторов, заложенную в каждую
боевую статью. Нелегко всегда оставаться в тени.
Пушкин думал об этом, призывая свою Музу «не завидовать судьбе глупца в величии
неправом».
К числу последствий перестроечных завоеваний я отношу разочарование многих таких
«глупцов», которые лишились своего неправого величия на вечные времена. Разве что
нескольким, особенно умелым дельцам удалось остаться на плаву. Но это уже благодаря
отменному художественному вкусу нынешних правителей.
При жизни музыку Николая Петровича исполняли очень много и по радио, и в концертах, во
многих городах СССР. Этим он был обязан исключительно своей энергии, выражавшейся,
впрочем, лишь в том, что он без устали показывал свои произведения исполнителям, ездил по
городам, по музыкальным школам, не пренебрегал никакими возможностями. Но ни одного
неблагородного поступка не совершил.
Прошло уже двадцать лет со дня его смерти, и приятной неожиданностью для меня был звонок
из Сабаделя (городка вблизи Барселоны) одного из профессоров тамошней консерватории,
который собирался играть альтовую сонату. Николая Петровича и спрашивал меня, не знаю ли я
что-нибудь об авторе.
Насколько я знаю, Николай Петрович был сыном богатых калужских сахарозаводчиков, что, как
и положено, он всю жизнь тщательно скрывал. Вспоминаю его поездки в Калугу, откуда он
возвращался всегда с неизменной саркастической улыбкой, видимо, сравнивая ее нынешний
облик с тем, что запомнилось с детства. Но никогда ничего не говорил. Его родителям
принадлежали в Калуге многочисленные дома и предприятия. Но, как бы то ни было, независимо
от революционных событий, Николай Петрович в любом случае собирался посвятить себя музыке,
которая была его призванием.
сделал свой доклад. Но если советскую власть он воспринимал как неизбежное зло и только
уже в самых крайних проявлениях ее преступной сущности приходил в ужас и позволял себе
показать это, то по-настоящему его мучило, огорчало и волновало все, что было связано с
новой музыкой. Тут его чувства были обострены, он не пропускал исполнений новых сочинений
(не стану называть имен) и возвращался домой; убитый тем, что казалось ему очевидным:
шарлатанство, противоречащее всему, чему он учился и учил, и тому, что писал, имело
какой-то выморочный успех у публики. И он все задавал себе вопрос: неужто мода может
делать такие чудеса, заставлять людей мимикрировать? Конечно, он не поддался новым
веяниям, продолжая писать то, что чувствовал и хотел высказать в своей музыке. Он очень
страдал, искренно не понимал, что происходит.
Его приходы к нам, равно как и уходы, всегда отличались полной внезапностью. Раздавался
звонок в дверь: на пороге Николай Петрович. Он быстро проходил в квартиру и усаживался,
отлично понимая, что ему очень рады. Мы с мамой начинали суетиться, накрывать на стол и
пр. Но когда все было готово, он мог заявить: «Ну, я пошел», — и исчезнуть так же
стремительно, как появился. Иногда, конечно, он оставался, и тогда чаще всего они садились
с мамой за рояль и играли в четыре руки. Он великолепно читал с листа, маме же предпочитал
в этом отношении только Геннадия Рождественского, жившего с ним в одном подъезде, и
«Толика», как все его называли, — Анатолия Александровича Александрова. Мне разрешалось
присутствовать при их игре, прекрасная музыка оживала, становилась близкой, осязаемой — не
покидало ощущение счастья сопричастности ей. Одни из самых счастливых моментов моей жизни.
Десятки лет спустя мне подолгу играл, иногда целую программу и не один раз (как он любил),
Святослав Теофилович Рихтер. Я испытывала не только восторг, волнение, но и смущение, даже
вину, что все это слышу я одна.
Я прожила несколько жизней, вместивших множество событий, каждое из которых легко могло
быть единственным и главным в жизни.
Николай Петрович Раков обладал совершенно уникальным чувством юмора. Находясь в ударе,
был неистощим и смел на выдумки. Рузское лето. Улучив момент, Николай Петрович похищает из
нашего коттеджа мамину огромную соломенную шляпу и юбку в крупный горох и с совершенно
невозмутимым видом катается на велосипеде по всей Рузе в этом одеянии, внезапно возникая
то на аллеях, то на реке, то в лесу под взрывы хохота изумлённой публики. Он тоже открыл
простой секрет: удачно одетый в женскую одежду мужчина — это уже очень смешно. Да еще на
велосипеде, сверкая из-под подола пышной юбки мужскими ногами.
В Рузе Николай Петрович славился и как неутомимый любитель лесных прогулок. Природа была
его страстью. Никогда не видела таких огромных букетов синих полевых цветов, лесных фиалок
— существуют ли они все еще, эти чудеса природы? Заядлый грибник, он с уму непостижимой
скоростью уносился вперед и исчезал в лесу, предоставив всю компанию самой себе. Потом,
всем на зависть, присоединялся к отчаявшимся грибникам с переполненной корзиной грибов,
прикрытых, как и положено, ветками.
Николай Петрович был отличным плотником. Сначала он чуть ли не собственноручно построил
великолепный дом на берегу Москвы-реки, противоположном тому, на котором стоял дом
творчества композиторов «Руза». К этому времени он уже устал от «светской жизни» и неуютно
чувствовал себя среди нового «контингента» (в основном «песенников» и их чад и
домочадцев), населяющего Дом творчества. Потом он купил себе дом в Эстонии, в местечке
Кясму, которое неизменно называл «Кясьму», и уезжал уже туда на все лето, прихватив
кусочек весны и осени.
Николай Петрович всегда был неравнодушен к Прибалтике, Эстонии в особенности, и ездил
туда наслаждаться жизнью и одеваться. По возвращении он появлялся на нашей улице в
безукоризненном сером или синем костюме, прекрасных ботинках на толстой подошве и, отвечая
быстрой своей ослепительной улыбкой на восхищенные взгляды встречных, летел стремительной
походкой в консерваторию.
Всегда ощущалось что-то дьявольское в его внешности. Таким мог быть Воланд.
внимание. Николай Петрович компенсировал некоторые их недочеты. Когда в моих передних
зубах зияли две огромные дыры, он, как всегда неожиданно придя к нам, молча взял меня за
руку и отвел к зубному врачу. Мне запломбировали зубы.
Все мое детство, юность и оба замужества прошли под неусыпным вниманием и надзором
Николая Петровича. Он принимал близко к сердцу все события моей университетской и личной
жизни. Его советы всегда были советами искренне любящего и заботливого старшего друга. Он
писал мне замечательные, интересные, с бездной юмора письма, подписанные НикПет.
Разумеется, я всегда с благодарностью ему отвечала. Но и тут он был неистощим на выдумки.
Помню, мы с Володей Познером решили написать ему письмо таким образом: сначала Володя
написал свою часть, а потом между Володиных строчек я написала ему свое письмо. Мы ждали в
ответ похвалы за наше остроумие, но дождались совсем другого. Он ответил нам письмом,
написанным по спирали, концентрическими кругами с середины листа. Поэтому мы вынуждены
были читать его, постоянно поворачивая лист бумаги, что было не так уж удобно. Мы были
наказаны за свою выходку.
В ранней юности из-за ошибочного диагноза мне пришлось провести в постели не один год, и
Николай Петрович приходил навещать меня чуть ли не каждый день, он относился ко мне
бережно, как бы не замечая плачевного положения девушки, запакованной в гипс, — обсуждал
со мной книги, новости, музыку и никогда не «жалел» меня, что было бы невыносимо. Эта
доброта Николая Петровича, решившего, по-видимому, в каком-то смысле заменить так рано
ушедшего папу, дорогого стоит. Я очень его любила.
Помню последнюю трагическую встречу с ним в 1990 году. Уже несколько лет как скончалась
Лидия Антоновна. Он быстро шел по тротуару вдоль бывшей Партийной школы, весь в черном.
Стоял тихий август. Я торопилась и чуть ли не бежала навстречу. Николай Петрович остановил
меня и, глядя в сторону, очень быстро, но веско проговорил: «Ты знаешь, что я очень
болен?» Я мгновенно поняла, что он говорит правду, и залепетала в ответ, что все пройдет,
он все придумывает; он молча пошел своей дорогой. Я осталась стоять убитая. В ноябре 1990
года он умер. Я осиротела после его смерти, потеряла близкого человека, заинтересованного
друга.
Николай Петрович иногда снится мне — я просыпаюсь всегда с радостью оттого, что как будто
повидалась с ним. И наши встречи во сне никогда не бывают печальными.
Но перед глазами стоит в буквальном смысле «черный человек», встретившийся мне вблизи от
дома и предупредивший о своей скорой смерти.
заняты и не всегда могли уделить мне внимание. Николай Петрович компенсировал некоторые их
недочеты. Когда в моих передних зубах зияли две огромные дыры, он, как всегда неожиданно
придя к нам, молча взял меня за руку и отвел к зубному врачу. Мне запломбировали зубы.
Все мое детство, юность и оба замужества прошли под неусыпным вниманием и надзором
Николая Петровича. Он принимал близко к сердцу все события моей университетской и личной
жизни. Его советы всегда были советами искренне любящего и заботливого старшего друга. Он
писал мне замечательные, интересные, с бездной юмора письма, подписанные НикПет.
Разумеется, я всегда с благодарностью ему отвечала. Но и тут он был неистощим на выдумки.
Помню, мы с Володей Познером решили написать ему письмо таким образом: сначала Володя
написал свою часть, а потом между Володиных строчек я написала ему свое письмо. Мы ждали в
ответ похвалы за наше остроумие, но дождались совсем другого. Он ответил нам письмом,
написанным по спирали, концентрическими кругами с середины листа. Поэтому мы вынуждены
были читать его, постоянно поворачивая лист бумаги, что было не так уж удобно. Мы были
наказаны за свою выходку.
В ранней юности из-за ошибочного диагноза мне пришлось провести в постели не один год, и
Николай Петрович приходил навещать меня чуть ли не каждый день, он относился ко мне
бережно, как бы не замечая плачевного положения девушки, запакованной в гипс, — обсуждал
со мной книги, новости, музыку и никогда не «жалел» меня, что было бы невыносимо. Эта
доброта Николая Петровича, решившего, по-видимому, в каком-то смысле заменить так рано
ушедшего папу, дорогого стоит. Я очень его любила.
Помню последнюю трагическую встречу с ним в 1990 году. Уже несколько лет как скончалась
Лидия Антоновна. Он быстро шел по тротуару вдоль бывшей Партийной школы, весь в черном.
Стоял тихий август. Я торопилась и чуть ли не бежала навстречу. Николай Петрович остановил
меня и, глядя в сторону, очень быстро, но веско проговорил: «Ты знаешь, что я очень
болен?» Я мгновенно поняла, что он говорит правду, и залепетала в ответ, что все пройдет,
он все придумывает; он молча пошел своей дорогой. Я осталась стоять убитая. В ноябре 1990
года он умер. Я осиротела после его смерти, потеряла близкого человека, заинтересованного
друга.
Николай Петрович иногда снится мне — я просыпаюсь всегда с радостью оттого, что как будто
повидалась с ним. И наши встречи во сне никогда не бывают печальными.
Но перед глазами стоит в буквальном смысле «черный человек», встретившийся мне вблизи от
дома и предупредивший о своей скорой смерти.
так что могу судить только в относительной степени.
огромную соломенную шляпу и юбку в крупный горох и с совершенно невозмутимым видом
катается на велосипеде по всей Рузе
родных (видимо, они близко дружили) пригласил в гости. Приходят - дверь открыта настежь, а
Коли в квартире нет. Ау, где ты - и вдруг оказывается, что Коля сидит в ванне совершенно
голый без трусов и удит якобы в ванне рыбу. Такая демонстрация живой картины, в
воспоминание о каком-то летнем их совместном времяпровождении. Так что уж какая там юбка в
горох...
из родных (видимо, они близко дружили) пригласил в гости. Приходят - дверь открыта
настежь, а Коли в квартире нет. Ау, где ты - и вдруг оказывается, что Коля сидит в ванне
совершенно голый без трусов и удит якобы в ванне рыбу. Такая демонстрация живой картины, в
воспоминание о каком-то летнем их совместном времяпровождении. Так что уж какая там юбка в
горох...
голый, по пояс в воде - и звал на помощь. А некие мама с полунесовершеннолетней дочкой
(тоже из композиторской семьи) плыли мимо на лодке и не смотрели в его сторону - чрезмерно
пуританское воспитание...
водоема в Рузе обретался голый, по пояс в воде - и звал на помощь. А некие мама с
полунесовершеннолетней дочкой (тоже из композиторской семьи) плыли мимо на лодке и не
смотрели в его сторону - чрезмерно пуританское воспитание...
не встречал, не помню, я туда стал ездить с 1980 года, видимо, НП уже имел другие
варианты. Надо сказать, что в классе никаких подобных хулиганств не было. Я уже писал, в
какой компании мы учились (система была такая, что мы сидели все вместе, писали и тут же
задавали вопросы): Понькин, Головчин, Кожин, Скрипка, всё теперь большие дирижеры, причем
двое уже скончались, рано.
агрессивные реплики про высокое-светлое и его противопоставление цинизму или как там еще
называют реальную полнокровную жизнь. Так, долгое время я обходил десятой дорогой одного
из самых любимых теперь композиторов - Бориса Чайковского. Читая некоторых почитателей
БАЧ, я представлял его музыку совершенно кастрированной. Однако, по прослушивании (слава
высшим силам) никакой такой пластмассы в его сочинениях не обнаружил. Никакой
дистиллированной чистоты, почвенности и духовности по полам со скрепами, никакой широкой
равнины с березками в упор не увидел. И у Ракова тоже, думаю, не все потеряно, живой
человек все таки. Одним словом, не читать надо, а не предвзято слушать