1. Пролог. Илья Муромец и Святогор (Andante sostenuto - Allegro risoluto - Tranqullo misterioso - Tempo I)
2. Соловей-разбойник (Andante)
3. Праздник у киевского князя Владимира Красна Солнышка...Читать дальше
|
Скачать ноты 
1. Пролог. Илья Муромец и Святогор (Andante sostenuto - Allegro risoluto - Tranqullo misterioso - Tempo I)
2. Соловей-разбойник (Andante) 3. Праздник у киевского князя Владимира Красна Солнышка (Allegro - Andante - Allegro) 4. Героическая смерть Ильи Муромца (Allegro tumultuoso - Tranquillo - Giocoso - Poco meno - Maestoso solenne) Х Свернуть 
|
||
- - Если берешь увеличенную медь, как бы все остальное не стало хилым и необязательным
придатком к ней. Уведичивать состав струнных бесполезно. У Брукнера получается, у Глиэра
нет (правда, он тут молодой еще). - - - После Мессиана невозможно слабо представлены
украшательные ударные и прочие веселые инструменты, которые опять-таки должны как-то
соответствовать оркестровой массе. - - - Низкая медь, ничего тут не поделаешь, когда
играет басовую роль, звучит картонно-комически, чего автор не предполагает. Пусть басы уж
лучше недозвучены, чем будут изображать собой несмешных клоунов. - - - Никакие прочие
изобретения не спасают, если этот самый бас лежит неподвижно страницами, иными словами,
отсутствие достаточного количества решенных задач по гармонии на бас будет сказываться
всегда. - - - Слушать никому не советую, это просто узко профессионально, ну надо же хоть
когда дослушать. Все-таки масшабное сочинение, хотя до моих 3 часов `Дела жизни`, без
малого, РМ не допрыгнул. Что не отменяет многого похожего, по части картонной
иллюстративности, я имею в виду (не обязательно для этого писать урчания в басах, ослиные
уши отовсюду заметны).
когда играет басовую роль, звучит картонно-комически
симфонию Глиэра. Пока, по ходу практические выводы. - - - Если берешь увеличенную медь,
как бы все остальное не стало хилым и необязательным придатком к ней. Уведичивать состав
струнных бесполезно. У Брукнера получается, у Глиэра нет (правда, он тут молодой еще). - -
- После Мессиана невозможно слабо представлены украшательные ударные и прочие веселые
инструменты, которые опять-таки должны как-то соответствовать оркестровой массе. - - -
Низкая медь, ничего тут не поделаешь, когда играет басовую роль, звучит
картонно-комически, чего автор не предполагает. Пусть басы уж лучше недозвучены, чем будут
изображать собой несмешных клоунов. - - - Никакие прочие изобретения не спасают, если этот
самый бас лежит неподвижно страницами, иными словами, отсутствие достаточного количества
решенных задач по гармонии на бас будет сказываться всегда. - - - Слушать никому не
советую, это просто узко профессионально, ну надо же хоть когда дослушать. Все-таки
масшабное сочинение, хотя до моих 3 часов `Дела жизни`, без малого, РМ не допрыгнул. Что
не отменяет многого похожего, по части картонной иллюстративности, я имею в виду (не
обязательно для этого писать урчания в басах, ослиные уши отовсюду заметны).
после такого поста не послушать??)
всё ещё слушаю, кстати. Вот у мощей Ильи не был (как-то не вышло пойти в пещеры, хотя в
Киеве был один раз, но с группой коллег как-то уж очень не хотелось). Одна моя знакомя
именно в его честь сына назвала.
Ильи не был (как-то не вышло пойти в пещеры, хотя в Киеве был один раз, но с группой
коллег как-то уж очень не хотелось). Одна моя знакомя именно в его честь сына
назвала.
опрятно и талантливо, но отсутствует, совсем, одно: нет гармонических задержаний. Как
будто авторы о них и не слыхали и не догадывались.
назвала.
произносится:)))
ЛЬется, когда произносится:)))
Илюха тоже:)
был Илья Ермолаевич, Ильин день и поныне - совершенно особый день, с детства памятна
всегдашняя гроза, ужасные страшные синие черные тучи, пироги. Дед и сам суров был, так что
Илью пророка напоминал. - Но вот в честь Ильи Муромца всё же не так уж часто называют.
Прежде всего конечно же 2 симфонию Бородина. Если бы я знал что есть такая прекрасная вещь
у Глиера... Впрочем это бало давно, когда ещё и сайта этого не было и при всём желании,
вряд бы удалось послушать. Впрочем книга получилась приличная: два раза переиздавалась и
продаётся до сих пор.
I. КАЛИКИ ПЕРЕХОЖИЕ. ИЛЬЯ МУРОМЕЦ И СВЯТОГОР
В старину было стародавнюю, при ласковом князе Володимере, сиднем сидел Илья Муромец,
крестьянский сын, сиднем сидел целых тридцать лет.
Приходили два калики перехожие, будили они Илью и предсказывали — быть ему великим
богатырем.
Вставал Илья Муромец, выходил во чисто поле, доставал коня богатырского, отправлялся к
славному Святогору богатырю.
Не носила Святогора мать сыра земля, не придано было ездить ему на Святую Русь, а и
позволено было ездить по высоким Святым горам.
Приезжал к нему Илья с поклоном низким. Садились богатыри на добрых коней, разъезжали по
Святыми горами много времени — забавлялися играми богатырскими... Находили они домовище
огромное. Ложился в него Святогор, а подняться не может из того гроба глубокого. Давал
Илье перед смертью советы мудрые, а как стал преставляться — пошел от него велик пот...
Перенял Илья Муромец силу богатырскую, выезжал на дорогу прямоезжую в стольный Киев град.
У него конь бежит, как сокол летит, реки и озера промеж ног берет, хвостом поля
устилаются.
II. СОЛОВЕЙ РАЗБОЙНИК
В дремучем лесу, на семи дубах, залег Соловей Разбойник. Заколодела, замуравила дорога
прямоезжая: от посвисту его соловьиного, от покрику звериного, темные леса к земле все
приклоняются, а что есть людей, то все мертвы лежат. И живут в лесу три дочери Соловья
любимые, и много у них злата, серебра и скатного жемчуга, — прельщают они людей дорожных
своими дарами великими.
Услыхал Соловей богатырский топ, засвистал по-соловьиному, закричал разбойник
по-звериному... Натягивал Илья тугой лук, накладывал калену стрелу. Пала та стрела Соловью
в правый глаз, обронила она его о сыру землю. Пристегнул его Илья ко стремени булатному,
повез с собой к Владимиру Красному Солнышку.
У ласкового князя Владимира идет почестен пир; а и много на пиру бояр, князей и сильно
могучих богатырей.
Приезжал Илья на широк княж двор; велит Соловью Разбойнику засвистать по соловьиному,
закричать по звериному... Покривились маковки на высоких теремах, попадали все сильны
могучи богатыри, все знатные князья-бояре, а Владимир князь едва жив стоит.
Срубил Илья Соловью буйну голову. Жаловал Владимир Илью за столом почетным местом,
признавали Илью все могучие богатыри своим большим братом.
IV. ПОДВИГИ И ОКАМЕНЕНИЕ ИЛЬИ МУРОМЦА
Из Орды, золотой земли, подымался злой Батыга со своею силою поганою. От пару было от
кониного а и месяц-солнце померкнуло, а от духу Татарскаго — не можно крещеным живым быть.
Выезжал Илья Муромец со двенадцатью богатырями, и бились они двенадцать дней и прибили всю
силу неверную.
— Не две горы вместе сдвигалися, съезжались в чистом поле два богатыря — Илья и Поленица
Удалая. Ударились они первым боем — тем боем друг друга не ранили; тянулись через гривы
лошадиныя — друг друга не перетягивают; сходили со добрых коней, хватались плотным боем,
рукопашкою. Бились, дрались день до вечера, с вечера бьются до полуночи, с полуночи бьются
до бела света. Пал Илья на сыру землю — лежучи у него силы вдвое прибыло; махнет Поленицу
в белы груди — вышибал выше дерева стоячего. Скоро затмил очи ясные, по плеч отсек буйну
голову, воткнул на копье мурзамецкое, повез на заставу богатырскую — при своей братьи
похвалялся.
— Выходило семь богатырей, выходил сам Илья Муромец во чисто поле: «подавай нам Силу
нездешнюю [небесную], мы и с тою Силою, богатыри, справимся». Как промолвили они то слово
неразумное, так и слетало двое воителей. Вещали они громким голосом: `а давайте, богатыри,
с нами бой держать`. Налетает на них один богатырь — стало четверо и живы все; рубит Илья
Муромец — стало вдвое больше и живы все. Бросились на Силу небесную все богатыри, стали
Силу колоть рубить, а Сила та растет да растет, все на богатырей с боем идет. Побежали
могучие богатыри в каменные горы, в темные пещеры. Как подбежит один — так и окаменеет,
как подбежит другой — так и окаменеет. Подбежал к горам Илья Муромец, да и тут то Илья
окаменел.
С той поры перевелись богатыри на Святой Руси.
роспева:
твоим крестом Христе спасе
смерти держава разрушися
и диавола прелесть упразднися
род же человеческий
верою спасаемый
песнь тебе всегда приносит
симфонии мотив Малого знаменного роспева:
твоим крестом Христе спасе
смерти держава разрушися
и диавола прелесть упразднися
род же человеческий
верою спасаемый
песнь тебе всегда приносит
Спасибо большое, Георгий. Сюжет былин и знаком с детства, и незнаком. Третью не припомню.
Согласно житию, святой Илия, в миру по прозвищу `Чоботок`, провел последние годы жизни в
монастыре. Не монастырь ли подразумевается под `каменными горами`?
Не помню ни одной былины с поражениями в боях Ильи Муромца. Третья часть удивила. С
другой стороны в детстве читаешь и переложения былин детские.
Музыка понравилась. Дооолгая, правда, очень. Мне кажется, что она здорово перекликается с
Малеровским симфонизмом. А третья часть - и с `Альпийской` Р.Штрауса. `Альпийская` на пять
лет моложе Глиэровской. Вторая часть - Малер, Глазунов, Римский-Корсаков. Некоторые
моменты удивительно напоминают киномузыку, фильмы-сказки Роу.
Хорошая вещь, мне понравилась. Вот только ну оооочень длиииинная.
Спасибо.
гармонических задержаний. И вот как жаль, при всех достоинствах не оказались в ряду. Я сам
в ДМШ не только играл, но и преподавал, то есть ещё в 1970 Глиэр был в полном ходу...
(из сборника «Рейнгольд Морицевич Глиэр. Статьи. Воспоминания. Материалы», М.; Л., 1965,
т. 1.)
Имя Глиэра принадлежит к тем немногим именам, которые слышишь еще в раннем детстве, лишь
только речь заходит о музыке.
Помню, с каким восхищением я слушал моих старших братьев — один играл на скрипке, другой
на мандолине (оба играли довольно неумело; ни тот, ни другой впоследствии музыкантами не
стали). По большей части это были пьесы Глиэра.
Помню гимназические вечера, на которых мне, ученику младших классов, доверялось
аккомпанировать романсы Глиэра, исполнявшиеся обычно кем-либо из любителей. Вероятно,
никто из современных композиторов не был так популярен среди музыкантов-непрофессионалов,
как Глиэр.
В более поздние годы, когда мне, студенту консерватории, мой учитель К. С. Сараджев [1]
поручил руководство большим самодеятельным симфоническим оркестром, участники этого
оркестра оказались наиболее хорошо знакомыми с творчеством Глиэра.
Играть его симфонии любителям было слишком трудно (хотя мы пытались делать это); балетов
тогда еще не было. Но в камерных концертах обязательно исполнялись квартеты Глиэра. Кроме
того, любители музыки, члены этого коллектива, часто собирались друг у друга на квартирах
для музицирования. По большей части я в этих вечерах принимал участие, исполняя партию
фортепиано. Почти всегда игрались квартеты Глиэра. Помню также один из вечеров, когда
среди гостей был сам Рейнгольд Морицевич, который затем принял участие в исполнении своего
квартета. Играл он на альте, а может быть, на скрипке, точно не помню, ведь это было очень
давно — в 1924 году.
Познакомился я с Рейнгольдом Морицевичем еще раньше, вскоре после того, как в 1921 году
поступил в Московскую консерваторию, в композиторский класс. В ту пору учащиеся не
прикреплялись к одному профессору. Гармонию я проходил у Г. Л. Катуара; музыкальную форму
у Г. Э. Конюса; полифонию у Р. М. Глиэра. В те годы консерваторское хозяйство было в
запустении, большинство профессоров занималось дома. К Рейнгольду Морицевичу Глиэру мы
ходили на Петровский бульвар.
Переступал я порог его дома с трепетом («Ведь это тот самый Глиэр, даже не верится»). Да
и самый предмет представлялся малопонятным и сложным. Отпугивал и учебник Бусслера, а еще
больше незадолго перед тем изданный труд С. И. Танеева «Контрапункт строгого письма»,
испещренный алгебраическими формулами и снабженный какой-то особой логарифмической
линейкой.
====
[1] К. С. Сараджев был тесно связан с Глиэром с юношеских лет: в 1899 г. Глиэр посвятил
ему свой Первый струнный квартет.
===
Но вот начались занятия с Рейнгольдом Морицевичем, и вместо «строгого письма» и наших
неуклюжих задач зазвучала музыка — волнующая, трогающая сердца.
Глиэр — музыкант, не мысливший музыки вне мелодии, был замечательным мастером полифонии.
И поэтому начинающим композиторам он не только помогал приобретать полифоническую технику,
но и постоянно внушал, что полифоническое мастерство не имеет никакой цены без
мелодического богатства.
Как преображались наши наброски в его руках! Он не «исправлял задачи», он учил сочинять,
пробуждал чувство художника. Это ему удавалось, так как что бы он ни делал, он всегда сам
был художником, вдохновенным артистом. Ставя на пюпитр рояля какое-нибудь элементарное
контрапунктическое упражнение, он тут же, импровизируя, находил бесконечное количество
вариантов, которые превращали это упражнение в музыку, в сочинение, приобретавшее
определенный музыкальный образ. Делалось это мгновенно. Случалось, что Рейнгольд Морицевич
опускал руки на клавиатуру, оставляя карандаш между пальцами правой руки. Группа наша была
небольшой. Кроме меня — А. С. Малинин, позднее — Ю. С. Никольский, Г. И. Литинский. Ко
всем ученикам Рейнгольд Морицевич относился с одинаковым вниманием и терпением, хотя по
дарованию своему, вероятно, одни его интересовали больше, другие меньше.
Недолго я учился у Глиэра — всего два неполных года, но за этот короткий срок он очень
многому успел меня научить, пробудить во мне чувства художника, внушить, как далек
подлинный профессионализм от ремесла. Я не порывал связи с Рейнгольдом Морицевичем и во
все последующие годы.
Хорошо помню один из первых спектаклей «Красного мака» в Большом театре. Это было,
вероятно, в 1927 году. Спектакль пользовался исключительным успехом с первых же
представлений. Тот же успех сопутствует этому спектаклю вот уже больше тридцати пяти лет!
В начале тридцатых годов после одного из очень удачных спектаклей «Красного мака» (из
участников помню только В. В. Кригер и А. М. Мессерера) собрались на квартире у Рейнгольда
Морицевича. Кроме хозяина дома и его семьи, были Б. В. Асафьев, Д. Д. Шостакович, А. В.
Гаук. Это было вскоре после ликвидации РАПМа, и этой теме было уделено большое внимание.
Но мне особенно запомнились слова Асафьева о том, какого мастерства требует сочинение
балета - жанра, к которому композиторы все еще относились тогда с пренебрежением. Он
говорил, например, что сочинить адажио, вариации и коду, точно учитывая временное
протяжение каждой из частей, обычно строго ограничиваемых балетмейстером, добиваясь
необходимой в этих случаях контрастности и вместе с тем слитности, столь же сложно, как
сочинить симфонию. При этом Асафьев приводил примеры из «Красного мака» и говорил, что
только композитор с такой блестящей техникой, превосходнейший мастер-полифонист, каким был
Глиэр, мог достигнуть органичности и слитности всех музыкальных миниатюр и связать их со
всей симфонической частью балета.
Это было 30 декабря 1943 года в Москве, в Большом зале консерватории. Кроме этого
концерта, в тот же вечер впервые были исполнены Вторая симфония А. И. Хачатуряна и
симфоническая поэма А. Ф. Гедике «25 лет Октября». Исполнение трех новых крупных
сочинений, конечно, привлекло большое внимание музыкальной общественности. Несмотря на
военное время, зал был переполнен и при первом исполнении и при повторении программы 8
января 1944 года.
Какой громадный успех выпал на долю Концерта для голоса с оркестром Глиэра, который
превосходно пела Д. Я. Пантофель-Нечецкая! [1] Завидна судьба сочинений Глиэра: Концерт
после первого исполнения запели все! В этом сочинении, особенно в его первой части,
композитор задевает струны человеческого сердца: вокализирование без слов трогает и
волнует своей безыскусственностью, простотой, задушевностью мелодий. Не могу не вспомнить,
как крупнейший педагог танца, профессор А. Я. Ваганова однажды мне сказала: «Я вас очень
прошу в случае моей смерти не играть у моего гроба ничего из обычного для подобных случаев
репертуара. Я бы хотела, чтобы была спета первая часть Концерта Глиэра для голоса с
оркестром, и больше ничего. Я решаюсь вас об этом просить, зная, что вы не забудете моей
просьбы и выполните ее». Это было в 1945 году, вскоре после окончания войны. Разговор мне
показался очень странным. А. Я. Ваганова в ту пору очень много работала, была полна
энергии, принимала активное участие во всех балетных репетициях, вела классы. Увы, мне
пришлось вспомнить ее просьбу! 9 ноября 1951 года в зале Театра им. С. М. Кирова в
Ленинграде, на панихиде по скончавшейся А. Я. Вагановой, молодая артистка В. В. Максимова,
которую душили слезы, проникновенно спела первую часть Концерта Глиэра...
В 1948 году Рейнгольд Морицевич закончил новую капитальную работу — балет «Медный
всадник», который также сразу прочно вошел в репертуар музыкальных театров. Когда
партитура была закончена, Глиэр дал мне знать об этом, и я поспешил забрать ее в
Ленинград, так как коллектив балета и весь наш театр с нетерпением ждали этой новой
выдающейся работы Рейнгольда Морицевича. В 1949 году в Театре им. С. М. Кирова с громадным
успехом прошла премьера «Медного всадника». Этот спектакль сразу оттеснил в балетном
репертуаре все «боевики». «Медный всадник» шел так часто, насколько это было технически
возможно, и тем не менее нельзя было удовлетворить всех желавших попасть на спектакль.
Прошло уже четырнадцать лет со дня премьеры, но и сейчас, как в первый год и в Ленинграде,
и в Москве, и в других городах «Медный всадник» занимает прочное место в балетном
репертуаре.
Каким изумительным человеком был Рейнгольд Морицевич — этого не расскажешь в двух словах.
Сдержанный, спокойный, деликатный, он излучал какое-то тепло. Можно сказать, что Рейнгольд
Морицевич был таким же задушевным, обаятельным, сердечным и трогательным, как его музыка.
В какой громадный праздник вылилось восьмидесятилетие Рейнгольда Морицевича 10 января
1955 года! Музыканты всех специальностей, всех «профилей», громадное количество любителей
музыки — все в эти дни стремились выразить Рейнгольду Морицевичу свои лучшие чувства,
глубоко ценя в нем и композитора, и педагога, и крупнейшего музыкально-общественного
деятеля.
Прошло полтора года... 27 июня 1956 года. Снова Большой зал консерватории, снова
нескончаемый поток людей, так любивших Рейнгольда Морицевича и пришедших проводить его в
последний путь. Стоя у гроба и дирижируя траурным маршем, я думал о том, какую прекрасную,
красивую жизнь прожил этот изумительный человек и сколько сердец, преисполненных
благодарности за его задушевную музыку, всегда будут хранить о нем самые светлые
воспоминания.
==========================================
[1] Концерт посвящен композитором Д. Я. Пантофель-Нечецкой. Но первой исполнительницей
этого произведения была народная артистка РСФСР, лауреат Государственной премии СССР Н. А.
Казанцева, которая спела его в Москве в мае 1943 года с Большим симфоническим оркестром
радио под управлением А. И. Орлова.