Написана в 1901 г., посвящена Н. Н. Римской-Корсаковой (старшей).
`Первая фортепианная соната Глазунова выдержана в традициях романтического, главным образом шопеновского пианизма, но с присущим Глазунову тяготением к широким крупным линиям и полнозвучной плотности фактуры. Как общий тип тематизма, так и соотношение тем в пределах отдельных частей характерны для романтической сонатности.
Взволнованной лирико-патетической главной партии первого allegro контрастирует более спокойная певучая тема побочной партии, сопровождаемая широкими плавными фигурациями левой руки. Танеев, познакомившись с сонатой, обратил внимание на «слишком большое преобладание фигурального движения» в ней. Однако сопровождающие тему главной партии фигурации не служат внешним украшением, а развивают отдельные ее обороты, создавая подобие выразительности контрапункта. Тот же фигурационный рисунок возникает в последующих частях сонаты (например, в репризе красивого лирически-созерцательного Andante), выполняя до известной степени функцию элемента, скрепляющего все части цикла.
Замечание Танеева может быть признано справедливым по отношению к несколько механически моторному и лишенному внутреннего напряжения финалу.`
(Ю. Келдыш)
Sovet
(04.05.2020 14:57)
Забавная фамилия у пианиста (ит. damerino - `бабник`). :-)
`Первая фортепианная соната Глазунова выдержана в традициях романтического, главным
образом шопеновского пианизма, но с присущим Глазунову тяготением к широким крупным линиям
и полнозвучной плотности фактуры. Как общий тип тематизма, так и соотношение тем в
пределах отдельных частей характерны для романтической сонатности.
Взволнованной лирико-патетической главной партии первого allegro контрастирует более
спокойная певучая тема побочной партии, сопровождаемая широкими плавными фигурациями левой
руки. Танеев, познакомившись с сонатой, обратил внимание на «слишком большое преобладание
фигурального движения» в ней. Однако сопровождающие тему главной партии фигурации не
служат внешним украшением, а развивают отдельные ее обороты, создавая подобие
выразительности контрапункта. Тот же фигурационный рисунок возникает в последующих частях
сонаты (например, в репризе красивого лирически-созерцательного Andante), выполняя до
известной степени функцию элемента, скрепляющего все части цикла.
Замечание Танеева может быть признано справедливым по отношению к несколько механически
моторному и лишенному внутреннего напряжения финалу.`
(Ю. Келдыш)