Одна из самых печальных реалий – незавершенные шедевры. Реквием Моцарта, Девятая Брукнера, «Турандот» Пуччини…
…Браманте не завершил собор св. Петра. На его эскизах возвышается величественная арка-свод, лишь намечающая гигантские объемы и начатки стел, только обозначающие гениальную конструкцию, пластическую идею будущего сооружения.
Охватывает волнение, когда думаешь о том как бы завершил Малер свою Десятую. Деррик Кук не Микельанджело…
…Адажио из Десятой – музыка очищения. Человек Малера – сам Малер – в этом адажио воссозданный, абсолютно лишен суетных условностей обыденного. Он живет высшими духовными посылами, и когда повседневность заставляет его переключаться на обыденное, благородство и самопожертвование – его естественная норма. Сталкиваясь с низким, низменным, этот Человек Малера не презирает, но – п о н и м а е т. Это сознание приходит к нему как понимание сущности Гриновского Несбывшегося.
Много общего с поздним Штраусом. Но у Р.Ш. главная краска – жертвенная радость и просветление, у Малера же – горькая ясность.
Есть какая-то высшая правда в незавершенных произведениях. Они обречены стать откровением (конечно, для этого мало просто забросить работу). Во внезапно обрывающемся `Искусство фуги` содержится уже нечто большее, чем если бы это была просто фуга. В последующей тишине - всё. Фуга замолкла, мы не слышим звуков. Но мы знаем - она е с т ь. Возможно, в такие моменты и открывается подлинная суть музыки.
Более того, сама идея незаконченности вполне может быть позитивной. Незаконченность порой в большей степени способна отвечать замыслу произведения, нежели его завершенность и самодостаточность.
На ум приходит образ Вавилонской башни - великого, но незавершенного строительства. И в этом великом, но незавершенном - истина о человеке, который - полубог, но никогда не бог.
Не знаю... Разве есть высшая справедливость в том, что творцу просто не хватило вульгарных физических сил, чтобы завершить дело, когда еще достает энергии творческой и прозведение вполне созрело в сознании. Это - трагедия! (Как много случаев, когда художник, одержимый творческой идеей, осознает близость конца и умоляет провидение дать ему хотя бы еще какое-то, пусть небольшое, время!). И следовало бы различать две коллизии незавершенных дел. Первая из них - та, о которой уже сказано выше, а вторая та, когда вещь И НЕ СЛЕДОВАЛО `ЗАВЕРШАТЬ`. Есть масса примеров, особенно в среде художников (живописцев), когда работу, сделанную быстро, на вдохновении, начинают потом `доводить до ума` , `шлифовать` и тем самым засушивают, губят. Вот это, да, тот самый случай, когда `незавершенное` - совершенно. Но это не случай Реквиема Моцарта или Десятой Малера. (А `вавилонская башня` ведь не образ `незавершенного шедевра`, а всего лишь притча о пестрой толпе, пытающейся действовать сообща, но не имеющей при этом общего языка...).
Необходимо честно,глядя пристально и прямо себе в глаза,признать,что Реквием Моцарта не удался,хотя начало впечатляет.
`Кто в этом виноват?`-спросят меня,и Я откровенно признаюсь-:`Не знаю,друзья мои...Не знаю!`
Но уверен,что Бах прекрасно бы `оформил`и `раздул` до приличия этот начальный мотивчик.
А вот интересно, действительно ли собирался Шуберт закончить свою си минорную симфонию (вроде бы были найдены менуэт и финал к ней)?
Нет. Были сделаны наброски 3 части, и не менуэта, кстати, а скерцо. Но Шуберт сам отказался от этой затеи, а не не успел дописать симфонию, как многие считают (ведь после `Неоконченной` он написал ещё громадную 9-ю симфонию). Просто композитор пришёл к выводу, что в этой симфонии не нужны дополнительные части - она получилась абсолютно завершённой и цельной.
Здрассте, Елена!) Спасибо, очень даже неплохо, преподаватель была довольна, получил я свою `пятёрку`. Но сейчас не об этом. Я вот хотел Вас спросить (не в тему получается, но уж ладно): Вы, когда слушали Прокофьева 7-ю симфонию и не согласились с моим прочтением - Вы чьё исполнение слушали? (лучше ответьте прямо в ту тему, чтобы не мешать всё в единую кучу)
Поскольку я сам только что параксальным образом закончил симфонию с подзаголовком `Неоконченная`, то размышлялось и на эту тему. Вопиющим примером НЕубедительнрой законченности, мне кажется, является Си бемоль мажорная ф-ная соната Шуберта. После этаких 1 и 2 частей, при всей замечательности последующего, ни 3, ни 4 части не приносят ничего существенного в коллизию Жизнь-Смерть (простите это безумно примитивное упрощение функций и семантики 1 и 2 частей). Не случайно, наверное, в большой До мажорной симфонии, собственно говоря, нет медленной части и вовсе. А в си минорной, возможно, Шуберт ощутил содержательную проблему так остро, что и продолжать не стал. Если вернуться чуть назад, к В.Моцарту или Й.Гайдну, то ведь у них да, жанровый финал, перед ним танцевальная пьеса (менуэт), перед менуэтом - ну себе ария. Тоже не какого-то особенного свойства, хотя, конечно, не всегда это просто труляля. Следующим номером программы стал Бетховен, который как-то еще мог удержать на своих плечам все более набрякающую глыбу медленной части. Хотя и Бетховен не стал ничего прибавлять к последней сонате, и `хорош` бы был, если б прибавил. Но на нем дело и кончилось. Ни Шуман, ни Мендельсон таких задач уже не могли перед собой ставить и прометеями себя не ощущали, а Брамс и Брукнер остоят уже слишком далеко от времени, когда каша симфонического цикла начала загустевать.
Интереснее вопрос, почему вот Сибелиус не дописал до 9-й? Может, кто-то знает причины? Его творчество в целом выглядит странно оборванным. Айвз тоже взял и прекратил, как будто внутри встрепенулась, спела и уснула. Я сам просто не знаю, с чего бы.
Я ведь писал о ВЫНУЖДЕННО, ТРАГИЧЕСКИ незаконченных творениях. Что касается Сибелиуса, Айвза, то, конечно, тайна сия велика есть, особенно в случае с Сибелиусом, но что ж гадать... Были, знать, какие-то причины чисто личного свойства, чтобы прекратить работу задолго до физического ухода. Конечно, особенно грустно по поводу Сибелиуса (но почему именно `до девятой`? Причем здесь эта нумерология?). Вся история искусства показывает, что у подлинных творцов именно ПОЗДНИЕ произведения часто становятся абсолютными шедеврами (хотя применительно к биологическому возрасту понятие `позднее` не всегда подходит, дело в интенсивности проживания жизни, когда, как у Моцарта или Шуберта - год за три). Достаточно вспомнить многих: Моцарта, Бетховена, Шуберта, Вагнера,Верди, Пуччини, Чайковского, Рахманинова, Р.Штрауса...
musicus, про 9-ю Сибелиуса я пошутил, хотя и невесело вышло. Опять, как раньше бывало, думаю, что ряд незаконченных сочинений у Вас немного разного рода. Шуберт, видимо, имел возможность закончить прочие части? 10-я Малера, не знаю, имеющаяся 2-я часть мне непонятна и не на уровне 1-й части. несколько загадочны текстовые записи Малера, касающиеся его жены на рукописи, хотя я видел это очень давно, может, что и путаю. Кук вряд ли правомочно закончил такое сочинение. К слову скажу. что мне предлагали завершить 6-й концерт Прокофьева, соблазн был, а материала там, наверное, ненамного меньше, чем в случае Малера. Так что примеривая к собственному опыту, думаю, что редакция не вполне добросовестна. Есть же, уж не помню чья, и `10-я Бетховена`. Но я опять уполз с темы. Суть имысли в том, что не знаю, предназначал ли внутренне Малер эту мега-часть для пополнения чем-то еще. Эскизы эскизами, но то, что я сказал про 2-ю часть и то, что понмю и прочих набросков, не кажется убедительным. А неудачи у Малера, на мой взгляд, случались. Можно ли приписать Моцарту Реквием - тоже уж очень непонятно. Я сам этим вопросом не занимался, но, скажем, от Лакримозы, кажется, только и есть, что оркестровое вступление, а все прочее - личное творчество секретаря, понятно, зачем случившееся. Тогда уж скорее бы в этом списке я назвал мессу до минор, просто вот не дописанную до конца, хотя она там чем дальше, тем лучше. Не помню, что там автора отвлекло от работы. `Турандот` очень жалко, что сил не хватило у Пуччини, согласен, но и то, что есть, убийственно сильно. Обоих последних авторов роднит активное масонство, кстати сказать. А вообще-то незаконченного у авторов вообще очень много, скажем, если пойти в архив Алябьева, то там больше, наверное, незаконченного, чем законченного. А что и закончено, все равно не особо и играют. Ну что сделать.
О Шуберте я ничего не говорил. Си минорная симфония, на мой вкус, вещь абсолютно самодостаточная, и, слава богу, что ничем не была продолжена. А 10-ю Малер уж наверное хотел бы завершить более, чем в одночастном виде, были ведь наброски. Хотя адажио само по себе вещь совершенно цельная. Это не то, что наброски Скрябина к `Предварительному действу`, `реализованные` Немтиным с вольным приращением кусков сонат и проч. Что до реконструкций, то редакции и Кука, и Баршая по-своему интересны (особенно пятая часть, равновеликая первой по крайней мере по объему), хотя, разумеется, редакции эти не `тянут` до адажио (которое тоже ведь имеет разные редакции, например - Кшенека). Кстати, если сравнить редакции Кука и Баршая, то во всех частях очень много общего, и если бы не было авторских набросков, то это обстоятельство было просто необъяснимым. Вообще, конечно, это вечная проблема - пытаться угадать - что там еще хотел сделать гений. И дело это безнадежное (вспомним еще один пример - попытку Самале и Маццуки дописать финал к 9-й симфонии Брукнера).
«Турандот» Пуччини…
…Браманте не завершил собор св. Петра. На его эскизах возвышается величественная
арка-свод, лишь намечающая гигантские объемы и начатки стел, только обозначающие
гениальную конструкцию, пластическую идею будущего сооружения.
Охватывает волнение, когда думаешь о том как бы завершил Малер свою Десятую. Деррик Кук
не Микельанджело…
…Адажио из Десятой – музыка очищения. Человек Малера – сам Малер – в этом адажио
воссозданный, абсолютно лишен суетных условностей обыденного. Он живет высшими духовными
посылами, и когда повседневность заставляет его переключаться на обыденное, благородство и
самопожертвование – его естественная норма. Сталкиваясь с низким, низменным, этот Человек
Малера не презирает, но – п о н и м а е т. Это сознание приходит к нему как понимание
сущности Гриновского Несбывшегося.
Много общего с поздним Штраусом. Но у Р.Ш. главная краска – жертвенная радость и
просветление, у Малера же – горькая ясность.