Считатся, что лидером «Шестерки» был Артюр Онеггер – мрачноватый, а ля тедеска…
Что ж, лидером так лидером. «Литургическая симфония», «Жанна на кост-ре», «Движения»… Всё так.
Но спроси меня – кто из них мне по-человечески близок и мил, не задумываясь скажу – Пуленк, Пуленк и только Франсис Пуленк!
…Одна из канонических частей литургии – «Милость мира». Брюсов вос-клицает: «Как тихие звуки клавира – далекие ропоты дня… О сумерки! Милостью мира опять осените меня!».
Пуленк вовсе не сумеречен, он – весь в дневной неге, солнечном сиянии, и, все же, – наполнен, переполнен, вот именно, милостью мира, каким-то блажен-ным лиризмом; лиризмом совсем особого свойства – абсолютно позитивным, «жовиальным», экстроверсивным, вовсе не похожим на меланхолическую лирику Шопена, не говоря уж, тем более, о Шуберте…
…Случилось так, что едва ли не сорок лет назад я в первый и в последний тогда раз услышал чудесный получасовой балет Пуленка «Лани», брызжущий детской радостью, наполненный истинно пуленковским озорным игровым движением и – ярким мелодизмом. Мелодии эти я помнил полжизни и все ожидал – услышу ли их хоть еще раз. Но с тех пор прошло так много времени, что порой вообще казалось, что «Лани» – миф, что их вообще нет в природе, а мелодии откуда-то из сна…
И вот – диск. Там и «Лани», и удивительные «Примерные животные», и «Буколики» (Hommage а Marguerite Long), и «Сельский концерт»… А ведь есть еще (за пределом этого диска) и такие несравненные вещи, как органный концерт, «Gloria» и, наконец, «Человеческий голос», где Пуленк предстает и совсем иным, но – Пуленком!
Спасибо. Исполнение чудесное. Когда я говорил об этом балете, услышанном много лет назад, я имел в виду сюиту, где все прелести звучат более концентрированно. В Вашей записи и на моем теперешнем диске - полный балет. Еще раз спасибо за отклик.
Что ж, лидером так лидером. «Литургическая симфония», «Жанна на кост-ре», «Движения»…
Всё так.
Но спроси меня – кто из них мне по-человечески близок и мил, не задумываясь скажу –
Пуленк, Пуленк и только Франсис Пуленк!
…Одна из канонических частей литургии – «Милость мира». Брюсов вос-клицает: «Как тихие
звуки клавира – далекие ропоты дня… О сумерки! Милостью мира опять осените меня!».
Пуленк вовсе не сумеречен, он – весь в дневной неге, солнечном сиянии, и, все же, –
наполнен, переполнен, вот именно, милостью мира, каким-то блажен-ным лиризмом; лиризмом
совсем особого свойства – абсолютно позитивным, «жовиальным», экстроверсивным, вовсе не
похожим на меланхолическую лирику Шопена, не говоря уж, тем более, о Шуберте…
…Случилось так, что едва ли не сорок лет назад я в первый и в последний тогда раз
услышал чудесный получасовой балет Пуленка «Лани», брызжущий детской радостью, наполненный
истинно пуленковским озорным игровым движением и – ярким мелодизмом. Мелодии эти я помнил
полжизни и все ожидал – услышу ли их хоть еще раз. Но с тех пор прошло так много времени,
что порой вообще казалось, что «Лани» – миф, что их вообще нет в природе, а мелодии
откуда-то из сна…
И вот – диск. Там и «Лани», и удивительные «Примерные животные», и «Буколики» (Hommage а
Marguerite Long), и «Сельский концерт»… А ведь есть еще (за пределом этого диска) и такие
несравненные вещи, как органный концерт, «Gloria» и, наконец, «Человеческий голос», где
Пуленк предстает и совсем иным, но – Пуленком!