Временами вновь и вновь окунаюсь в музыку Брамса, живу ею. То воспарит в сознании небесная фраза флейты из финала Первой. То вспомню менухинскую скрипку из Концерта, ее недостижимые высоты. То начну, захлебываясь, напевать рихтеровский аккомпанемент из ре-минорной сонаты…
Это – понятно, потому, что – Великое.
Но вот как бы скромная камерная музыка Брамса, которой я «почему-то» всегда увлекался… Интермеццо, каприччио, баллады… Квартеты, трио… Ловлю себя на кощунственном: бюргеры мирно музицируют у камина. Лирическая мякина…
Но почему же все это так притягивает?! Почему я выписал себе на кассеты чуть ли не шесть часов этой «мякины»?
Теперь начинаю понимать.
Наши великие классики, властители дум… Вот – Бетховен с его героическими страстями: «схвачу судьбу за глотку» (Толстой: «уж больно дерганый»). Вот – Петр Ильич с его черной меланхолией и неотвратимым «фатумом» (Луначарский: «наш рыхлый интеллигент-славянин, рыдающий у разверстой могилы»). Вот - Малер с его извечным трагическим самокопанием и «нервами».
Чайковский с симпатией относился к Брамсу-человеку (вместе пиво пили), но музыки его терпеть не мог.
Оно и понятно!
Брамс целиком – в ясной повседневности. Весь – в позитиве.
Чувствителен, но не сентиментален.
Искренен, истинно глубок, но не философичен, хотя в сравнении с композиторами-«мыслителями» вовсе, вовсе не выглядит примитивным. Скорее – наоборот.
Энергичен и бодр – без бодрячества.
Порой патетичен, но – никакой истерики, никакого надрыва. В полном равновесии. В поразительном es-moll-ном интермеццо из 118 опуса (Рихтер!) – тишайшие душевные тайники, тончайший интим, но и там в трио – спокойная сила и уверенность в себе. После ночи – все-таки – утро!
Брамсовский драматизм – без гипербол, он не вымышлен и – оптимистичен. Брамс-романтик – антитеза романтику Скрябину.
Поразительно, но даже в Реквиеме Брамс далек от трагизма. Там «дышит почва и судьба».
И еще. Я где-то замечал уже, что Брамс, по моему восприятию – первый (и едва ли не единственный) в истории искусства композитор-интеллигент. Это личность, у которой сердце и разум в полной гармонии.
Великолепный текст, г-н Музикус. Просто превосходный. Его ценность в том, что он побуждает обратиться к разбираемой музыке и вновь - а, может, впервые - послушать ее. Меня, во всяком случае, он уже побудил. Я вспомнил также Ваш отклик на мою заметку о фортепианных сонатах Мясковского. В нем Вы впервые высказали мысль о двух композиторах-интеллигентах, то есть о Мясковском и Брамсе. Что ж, иду слушать Брамса.
Здравствуйте, уважаемый Musicus! Извините пожалуйста за огромный пост, придумывалось по ходу написания, и трудно выкинуть что-то, и жалко не отправлять. Мне очень понравилось читать у Вас про Брамса, потому что видно, что Вы понимаете, зачем его музыка такая, а ведь, если я не ошибаюсь, иногда её критикуют, особенно, за то, что принимают как размытость формы. Другим, по идее, может не нравиться некоторая `обобщённость` настроения в его бесчисленных камерных циклах (к ним можно причислить и опусы из фортепианных пьес малой формы). Вообще, среди людей якобы компетентных особенно много `мудрецов` - экспертов по вопросам формы, которые никак не могут взять в толк, что форма - это такая же эластичная вещь, как фактура и мелос, она подбирается индивидуально и сама является одним из выразительных средств, которое надо обязательно брать в учёт при расшифровании замысла произведения в целом и в частных моментах (наверное, и от частных - к целому, и обратно тоже). По хорошему, чтобы толково разобрать произведение, нужно (хотя бы если это уже зрелая вещь композитора - уже опытного, на минуточку, профессионала со своими критериями, взглядами, методами), сначала принять форму, установленную композитором, как аксиому, и попытаться исходить из неё, наряду с остальными элементами музыки, для формирования своего взгляда на эту музыку. Тогда обнаружатся многие концептуальные вещи помимо тех, что находятся в сухих выдержках мелодий, отдельных эпизодах, фактуре, хотя и там всё основное есть для образности. Но образность образностью, а что с образами происходит, что их преобразовывает, какое отношение автора к силам, приводящим к изменению облика темы. Многое из того, что способно это объяснить, внедрено в произведение в логической последовательности, и сам порядок появления этих вещей и их протяжённость, даже наличие длиннот, могут опять многое объяснить вдумчивому слушателю. (Пишу и думаю про симфонии и сонаты Рахманинова и Брамса). А что делают наши теоретики зачастую? По - моему, просто берут образность тем, некоторые тенденции разработки, результаты, скажем, в репризе, и если у них это не сходится в стройную картину, начинают клеймить ФОРМУ, ну там, попутно, фактуру ещё, дескать, `есть недостатки`. А главное, пишут дурацкие предположения о содержании музыки. Всё, композитор выставлен НЕ ТАКИМ УЖ мастером, содержание музыки низведено до уровня типичных `официальных версий`. А то, что, может быть, говоря грубо, форма проливает свет на действительную цель избрания композитором именно такого содержания в темах, и что главное - не только настроение тем, но и реальное отношение композитора к той действительности, характеристики которой выданы через эти темы, но отношение-то часто видно через другие разделы формы, которые не принимают всерьёз! Почему я это пишу? Потому что, я думаю, что Брамс тоже свою форму строил исходя из содержания, и при том очень тщательно. В его Четвёртой симфонии в разработке первой части важны не только патетические и лирические эпизоды, но и их взаимосвязь! То же и в других его произведениях! И через тонкие нюансы во всех составляющих своей музыки Брамс раскрывает то неповторимое ощущение действительности, когда ещё мог человек повседневно дышать свежим воздухом и стремиться к гармонии с собой, с культурой, с природой! Мне кажется, Брамс в своём творчестве во многом ориентирован на обстоятельное рефлексирование по поводу этих аспектов жизни.
Дорогой Ferulyov, трудно судить обо всем этом... Всё субъективно. Объективно лишь то, что Брамс давно нашел свое место в истории музыки, и место это очень значительно - несмотря ни на какие субъективные - наши с Вами - оценки. Он может кому-то не нравиться (могут нравиться/не нравиться отдельные произведения), но что из того? Вот Пушкин - наше всё - не любил `лето красное`. И что же? - Мы тоже не должны любить лето? С какой стати? Слушатель - очень разный. Есть люди, и их много, которые склонны к локальному выбору. Легко найти тех, кто слушает почти только одного Баха, Моцарта,Шопена,Скрябина (этим готов верить, ибо в музыке каждого из таких гениев - свой определенный мир, и мир человечный), кто-то встает в позу почитателя исключительно нововенцев или авангарда (этим не очень верю, потому, что возлюбить авангард, не пройдя прежде классической слушательской школы - невозможно, и такая `любовь` носит наносный характер). Есть и другая категория слушателей - универсалы, которым доступен разный язык и разное мироощущение. Это счастливые люди, которым открыто многое (не путать со всеядностью и неразборчивостью, такие есть и на форуме). Ну, а Брамс есть Брамс, это великий художник, и он давно уже не нуждается ни в чьей защите.
Конечно, всё субьективно, просто я сталкивался с работами некоторых теоретиков, правда, о Рахманинове. Среди тех, кто писал пораньше и считаются зубрами рахманиноведения, встречаются в разной степени криминальные упрощения характеристик, сужение сферы образности и содержания произведения (может быть, так было удобнее в плане идеологии). Я точно знаю, что на эти работы могут ориентироваться неокрепшие умы, направленные к ним в силу необходимости писать дипломы, диссертации. Какой результат? Зависит от ловкости и нацеленности ума и увлечённости. Но я был в своё время сильно смущён такими выкладками и сильно переживал, что дорогие мне произведения содержат недостатки, с чувством уверенности продекларированные у некоторых музыковедов, вероятноЮ на деле не давших себе труда разобраться до конца. Поэтому у меня такая позиция. Теперь Брамс, великий гений немецкой музыки! Да, Брамс - это глыба, как гворит мой отец, с этим не поспоришь. Конечно, он во многом выступил выразителем своего времени, и судя по тому, что стиль Брамса остался, в целом, единым на протяжении его творческой деятельности (хотя и приобрёл новые черты), в это время жизнь была довольно устоявшейся и спокойной. Кстати, как Вы на это смотрите, может быть по другому? Так вот, в атмосферу этого времени я погружаюсь с таким удовольствием! И ещё у него есть какое-то коренное здоровье и устойчмвость восприятия, и чисто немецкого разлива породистость! Чуствуется, что он немец, но в тоже время далёк от идеи несгибаемого утверждения немецкого национального духа. Он его выражает вместе со славянским колоритом, и этот синтез расширяет границы его музыки, начинаешь мыслить об исконной широте немецкой души, не ограниченной рублеными формулами. (Я посмотрел немецкий фильм `Лодка`. Какие потрясающие у них актёры! Какая близкая гамма чувств!). Хотя всё - же тип мышления у него скорее немецкий.
Конечно, всё субьективно, просто я сталкивался с работами некоторых теоретиков, правда, о Рахманинове. Среди тех, кто писал пораньше и считаются зубрами рахманиноведения, встречаются в разной степени криминальные упрощения характеристик, сужение сферы образности и содержания произведения (может быть, так было удобнее в плане идеологии). Я точно знаю, что на эти работы могут ориентироваться неокрепшие умы, направленные к ним в силу необходимости писать дипломы, диссертации. Какой результат? Зависит от ловкости и нацеленности ума и увлечённости. Но я был в своё время сильно смущён такими выкладками и сильно переживал, что дорогие мне произведения содержат недостатки, с чувством уверенности продекларированные у некоторых музыковедов, вероятноЮ на деле не давших себе труда разобраться до конца. Поэтому у меня такая позиция. Теперь Брамс, великий гений немецкой музыки! Да, Брамс - это глыба, как гворит мой отец, с этим не поспоришь. Конечно, он во многом выступил выразителем своего времени, и судя по тому, что стиль Брамса остался, в целом, единым на протяжении его творческой деятельности (хотя и приобрёл новые черты), в это время жизнь была довольно устоявшейся и спокойной. Кстати, как Вы на это смотрите, может быть по другому? Так вот, в атмосферу этого времени я погружаюсь с таким удовольствием! И ещё у него есть какое-то коренное здоровье и устойчмвость восприятия, и чисто немецкого разлива породистость! Чуствуется, что он немец, но в тоже время далёк от идеи несгибаемого утверждения немецкого национального духа. Он его выражает вместе со славянским колоритом, и этот синтез расширяет границы его музыки, начинаешь мыслить об исконной широте немецкой души, не ограниченной рублеными формулами. (Я посмотрел немецкий фильм `Лодка`. Какие потрясающие у них актёры! Какая близкая гамма чувств!). Хотя всё - же тип мышления у него скорее немецкий.
`Среди тех, кто писал пораньше и считаются зубрами рахманиноведения...` Прошу прощения, правильно: `У тех, кто писал пораньше и считаются зубрами рахманиноведения...` Когда-нибудь научусь делать всё с первой попытки, и правильно цитировать в том числе.
Временами вновь и вновь окунаюсь в музыку Брамса, живу ею. То воспарит в сознании небесная фраза флейты из финала Первой. То вспомню менухинскую скрипку из Концерта, ее недостижимые высоты. То начну, захлебываясь, напевать рихтеровский аккомпанемент из ре-минорной сонаты…
Это – понятно, потому, что – Великое.
Но вот как бы скромная камерная музыка Брамса, которой я «почему-то» всегда увлекался… Интермеццо, каприччио, баллады… Квартеты, трио… Ловлю себя на кощунственном: бюргеры мирно музицируют у камина. Лирическая мякина…
Но почему же все это так притягивает?! Почему я выписал себе на кассеты чуть ли не шесть часов этой «мякины»?
Теперь начинаю понимать.
Наши великие классики, властители дум… Вот – Бетховен с его героическими страстями: «схвачу судьбу за глотку» (Толстой: «уж больно дерганый»). Вот – Петр Ильич с его черной меланхолией и неотвратимым «фатумом» (Луначарский: «наш рыхлый интеллигент-славянин, рыдающий у разверстой могилы»). Вот - Малер с его извечным трагическим самокопанием и «нервами».
Чайковский с симпатией относился к Брамсу-человеку (вместе пиво пили), но музыки его терпеть не мог.
Оно и понятно!
Брамс целиком – в ясной повседневности. Весь – в позитиве.
Чувствителен, но не сентиментален.
Искренен, истинно глубок, но не философичен, хотя в сравнении с композиторами-«мыслителями» вовсе, вовсе не выглядит примитивным. Скорее – наоборот.
Энергичен и бодр – без бодрячества.
Порой патетичен, но – никакой истерики, никакого надрыва. В полном равновесии. В поразительном es-moll-ном интермеццо из 118 опуса (Рихтер!) – тишайшие душевные тайники, тончайший интим, но и там в трио – спокойная сила и уверенность в себе. После ночи – все-таки – утро!
Брамсовский драматизм – без гипербол, он не вымышлен и – оптимистичен. Брамс-романтик – антитеза романтику Скрябину.
Поразительно, но даже в Реквиеме Брамс далек от трагизма. Там «дышит почва и судьба».
И еще. Я где-то замечал уже, что Брамс, по моему восприятию – первый (и едва ли не единственный) в истории искусства композитор-интеллигент. Это личность, у которой сердце и разум в полной гармонии.
Среди других композиторов есть тот, который ещё до Брамса считался гением, только одно его реквием его могло обесславить навечно. Его музыка не какафония, а настоящая гармония (Моцарт). Он был композитором от бога.
Брамс также превосходный композитор. Его музыка совершенна и безмятежна, но он не единственные на небосклоне среди остальных.
Среди других композиторов есть тот, который ещё до Брамса считался гением, только одно его реквием его могло обесславить навечно. Его музыка не какафония, а настоящая гармония (Моцарт). Он был композитором от бога.
Брамс также превосходный композитор. Его музыка совершенна и безмятежна, но он не единственные на небосклоне среди остальных.
Уважаемый Паганини в образе Пушкина, извините меня, пожалуйста, за такое моё нескромное замечание. Но сначала я решила, что Вы - иностранец и хотела сказать, как хорошо Вы всё-таки владеете русским языком для иностранца. А потом посмотрела на Вашу `информацию` - и поняла, что, видимо, Вы не очень проверяете Ваши описки. Было бы всё-таки очень приятно, если бы в постах было бы поменьше описок - как грамматических, так и смысловых. Например, слово `обесславить` означает - лишить славы. А Реквием - это он. Ну, если идти дальше `по смыслу` - то непонятно, какой смысл сравнивать Брамса с Моцартом? При чём тут Моцарт в теме `Брамс`? Ну, конечно, если называть себя Paganini, а при этом выставлять портрет Пушкина - тогда всё при чем.
Мне ясна ваша мысль, в дальнейшем буду более грамотнее писать, возможно стихами. Я неплохо пишу стихи, но пока мир ещё не узнал их.
Не обращайте внимания на моё имя в форуме. Паганини мне очень нравится, но Моцарт больше, возможно следовало тогда назваться Глинка, который при жизни Пушкина уже писал музыкальные произведения на его стихи.
Я написал про Моцарта в теме Брамса только из-за того, что автор слишком возвысил этого композитора и отзывался не очень хорошо на счёт других. Также он выделил некоторые черты композитора присущие только ему, а это не так. Но всё же мне понравились изумительно тонкие фразы автора и он несомненный покровитель Брамса и большой специалист в мире музыки.
Paganini2019 писал(а): `буду более грамотнее писать, возможно стихами`. `Я неплохо пишу стихи, но пока мир ещё не узнал их`.
Паганини! (а, может быть Моцарт? Или прямо - Пушкин? Чего уж там мелочиться...). Как замечательно, что Вы еще и поэт, пишущий, наверное `все более грамотнее и грамотнее`. Я, правда, подумал, что Вам лет 12-13, но оказалось - 25! А Вы помните, что, скажем, Лермонтов ушел уже в 27? Не пора ли Вам набрать темпа, чтобы мир поскорее узнал Ваши творения, написанные `все более грамотнее` ? (А 2019 в Вашем нике - это, наверное, момент наступления Вашей запланированной всемирной славы?). Что касается Брамса, то я писал о нем не для того, чтобы принизить других композиторов. Мне кажется, что в 25 лет, да с высшим образованием, это уж можно понять.
Прошу прощения, уважаемый musikus. Возможно я немного резко высказался по поводу вашего сообщения. Вы искренний поклонник Брамса и глубоко понимаете не только его музыку, но и жизнь самого композитора.
У меня к вам такой вопрос`Помимо того, что вы необыкновнно тонко написали о Брамсе, чем он ещё может выделяться среди других композиторов?`
По поводу себя, скажу что свой талант раскрыл гораздо позже. Пишу стихи несколько лет, но пока передо мной стоят научные дела.
чем он ещё может выделяться среди других композиторов?`
Вопрос не ко мне, но не могу не обратить Вашего внимания хотя бы на необыкновенный `дебют` Брамса - опусы 1 и 2 - две грандиозные сонаты. Не могу вспомнить другого такого композитора, который вот так, сразу, создал бы подобные шедевры. Опус 5 - тоже знаменитая соната и всё же первые две люблю больше, но это уже благодаря исполнителю. Естественно, Брамс создал и много другого замечательного, но вот этими первыми произведениями он особо выделяется.
Спасибо за информацию, было интересно узнать. Возможно, Брамс сравнится с тем как Моцарт создовал свои произведения. Свои произведения Вольфганг создавал в единственном экземпляре и практически не делал копий. Музыка была у него в голове. Первые его большие оперы (Женитьба Фигаро, Похищение в серале) были грандиозными, но не до конца их поняли люди.
Отличие в том, что эти композиторы жили в разное время. Музыку Моцарта признали только после смерти великого гения, а Брамс при жизни уже был достаточно известен. Но оба они были несомненно великими композиторами.
Я хотел вас спрасить вот о чём. Какие произведения Брамса могут быть похожи на то, что создал Моцарт? ( К примеру его скрипичные концерты) Вольфганг перевернул сознание всей мировой музуки и в дальнейшем величие классики только возростало.
Дорогой Paganini, давайте прекратим сравнивать Моцарта и Брамса. Для этого нет, в сущности, никакого повода. (И, простите, Вы, кажется так и не уловили, что писать `более грамотнее` - неграмотно).
Временами вновь и вновь окунаюсь в музыку Брамса, живу ею. То воспарит в сознании небесная фраза флейты из финала Первой. То вспомню менухинскую скрипку из Концерта, ее недостижимые высоты. То начну, захлебываясь, напевать рихтеровский аккомпанемент из ре-минорной сонаты…
Это – понятно, потому, что – Великое.
И даже Величайшее! А Вы еще попробуйте напевать из фортепианной №2,fis-moll, ор.2, скажем, образца 27/5/86 - Mantua - Live - LONDON 436 457-2 (CD) - тоже очень вдохновляет! Я мысленно так делаю.
По поводу скрипичного концерта могу поделиться, что в 80-ых его совершенно потрясающе играл незабвенный Олег Каган. И это при том, что в памяти исполнения Ойстраха (дважды слушал в концертах), Менухина, Шеринга, потом и Хейфеца. Олег добивался необыкновенной концентрации, мощи, причем, это был не просто внешний эффект, это было очень умно и прекрасно логически выстроено. Он сумел прикоснуться к нерву великого произведения. Я ему сказал после концерта, что чувствую в трактовке идейную близость с совместным исполнением 4-ой сонаты Бетховена с Рихтером. Вообще мне во время слушания пришла в голову мысль, что Олег тогда в Киеве идеально как бы перенес взгляды Рихтера на это великое скрипичное произведение. Очень жалею, что не высказал ему это своё предположение более подробно. Ведь чувствовалось (мне, по крайней мере), что продолжал он тогда не столько линию своего учителя, Ойстраха, а музыканта, который, благодаря большому количеству совместных выступлений, не мог не повлиять на его становление, - Рихтера.
Может быть странно, но для меня самое великое из Брамса-Рихтера это `скромное`
es-moll-ное интермеццо из оп.118 № 6. НИКТО из других исполнителей как бы и не слышал заключенных в этой музыке сокровеннейших тайников души, которые открываются там благодаря Рихтеру.
Может быть странно, но для меня самое великое из Брамса-Рихтера это `скромное`
es-moll-ное интермеццо из оп.118 № 6. НИКТО из других исполнителей как бы и не слышал заключенных в этой музыке сокровеннейших тайников души, которые открываются там благодаря Рихтеру.
Вот это как раз не странно! Именно оно пришло мне в голову, и о нем я написал в некрологе, опубликованном в одной киевской газете в те скорбные дни. (Потом более полный вариант, но с ошибками, был опубликован в хорошем киевском `толстом журнале`.) Действительно, никакие просто профессиональные исполнения, хорошим звуком и приглаженные, не в состоянии раскрыть его тайну.
Надо бы разобраться, какие его записи выложены здесь. У меня девять записей в исполнении Рихтера.
Здравствуйте, уважаемый Мюзикус! Извините за наглость! Очень хотел бы услышать Ваш отзыв об исполнении К.Аррау 2-го фортепианного концерта. Читая Вас и слушая выложенное на сайте, я на многое начал смотреть по-другому. Очень ценю Ваше мнение.
Брамс один моих из любимейших композиторов. Но для меня, как для дилетанта, зачастую впервые услышанное и привычное исполнение становится своеобразным эталоном. Это просто здорово, что сайт предоставил возможность пообщаться с такими людьми как Вы и всеми, кто так хорошо Вам пишет. Спасибо Вам всем! А пока иду слушать интермеццо из оп.118 в исполнении С.Т.Рихтера.
Дорогой julio, рискованное это дело - выносить индивидуальные оценки, тем более по заказу, да еще по такому произведению как 2-й концерт Брамса, который многие годы был, для меня лично, вершиной жанра (он и сейчас для меня на вершине, но годы диктуют какие-то изменения в склонностях и настроениях). 2-й концерт это ведь симфония для ф-но с орк., в которой - вся сущая жизнь с грозной экспрессией и духовным парением 2-й части, с почти домашней, интимной лирикой медленной части и с открытым упоением радостями жизни в финале, каким-то совершенно венским в своей интонации. А грандиозная 1-я часть как бы все это заранее в себе суммирует, наперед `анонсируя` весь `концерт`. После величественных, патетических аккордов вступления идет побочная партия, о которой Г.Г.Нейгауз говорил, что она выплывает, как белый лебедь... Интерпретация такой вещи требует тончайшего чувства соразмерности, баланса всех элементов, чтобы крупная аккордовая техника, характерная для этого концерта, не слишком подавляла остальное...
2-й концерт играли и играют многие, это рубикон, который каждому амбициозному пианисту хочется пройти. Я не буду называть имена, в том числе великие,Вы их знаете. Не хочу как-то настраивать Вас. Что до Аррау, то его исполнение обоих концертов Брамса всегда ценилось. Аррау играл их и в СССР, есть записи с Г.Н.Рождественским. На мой взгляд, Аррау удается избегать каких-то крайностей, его трактовка очень взвешенная, академичная. Но об остальном можно спорить. Лично мне - возможно из-за испорченности вкуса - не хватает в исполнении Аррау более открытой эмоции, страсти, азарта, что особенно заметно в двух первых частях и в трио медленной части. Аррау слушаешь с благодарностью, но без особой увлеченности. Это, конечно - субъективно, но - что поделаешь...
Спасибо, Мюзикус! Действительно, `симфония для ф-но с оркестром`! Думаю, это можно сказать обо всём лучшем, написанном в этом жанре, и у других величайших мастеров. И, конечно, 2-й Брамса это вершина. Каждый раз ощущаю это, когда слушаю. А К.Аррау я люблю именно за взвешенность, академичность и избежание крайностей, может быть, опять же, из-за своего дилетантства (это я совершенно искренне).
А я Брамса просто обожаю, особенно его симфонии. Как раздаются первые звуки 1-й симфонии, так у меня сразу душа замирает! И концерты у него отличные с увертюрами, особенно Скрипичный в исполнении Яши Хейфеца!
Можно немного о Музыке? Сентиментально.
Намедни, после многих лет перерыва, вернулся к записи всех симфоний Брамса в исполнении Е.Ф.Светланова. Тогда, в начале 80-х, наслушавшись корневых немецких и вообще `тамошних` исполнений (Бём, Караян, Бернстайн и проч.), я как-то пренебрег этой `нашей` записью, противопоставив ей даже записи К.П.Кондрашина, который сыграл и записал Брамса этак по `среднеевропейски`, в то время, как трактовки Е.Ф. покзались очень уж `русифицированными`, излишне романтизированными. Но вот теперь прошло время, и насколько свежее, искреннее, ярче прозвучали для меня эти записи, чем привычные традиционалисткие трактовки маститых западников! И какая выделка! Как прочувствованно, страстно прочитан каждый такт этих изумительных партитур. Да, и теперь это исполнение звучит как бы `по-русски`, но, может быть, в этом и заключается вечное движение классического искусства, когда вещь не консервируется в некоей академической форме, а постоянно меняется и, тем самым, продолжает жить в развитии?
фраза флейты из финала Первой. То вспомню менухинскую скрипку из Концерта, ее недостижимые
высоты. То начну, захлебываясь, напевать рихтеровский аккомпанемент из ре-минорной сонаты…
Это – понятно, потому, что – Великое.
Но вот как бы скромная камерная музыка Брамса, которой я «почему-то» всегда увлекался…
Интермеццо, каприччио, баллады… Квартеты, трио… Ловлю себя на кощунственном: бюргеры мирно
музицируют у камина. Лирическая мякина…
Но почему же все это так притягивает?! Почему я выписал себе на кассеты чуть ли не шесть
часов этой «мякины»?
Теперь начинаю понимать.
Наши великие классики, властители дум… Вот – Бетховен с его героическими страстями:
«схвачу судьбу за глотку» (Толстой: «уж больно дерганый»). Вот – Петр Ильич с его черной
меланхолией и неотвратимым «фатумом» (Луначарский: «наш рыхлый интеллигент-славянин,
рыдающий у разверстой могилы»). Вот - Малер с его извечным трагическим самокопанием и
«нервами».
Чайковский с симпатией относился к Брамсу-человеку (вместе пиво пили), но музыки его
терпеть не мог.
Оно и понятно!
Брамс целиком – в ясной повседневности. Весь – в позитиве.
Чувствителен, но не сентиментален.
Искренен, истинно глубок, но не философичен, хотя в сравнении с
композиторами-«мыслителями» вовсе, вовсе не выглядит примитивным. Скорее – наоборот.
Энергичен и бодр – без бодрячества.
Порой патетичен, но – никакой истерики, никакого надрыва. В полном равновесии. В
поразительном es-moll-ном интермеццо из 118 опуса (Рихтер!) – тишайшие душевные тайники,
тончайший интим, но и там в трио – спокойная сила и уверенность в себе. После ночи –
все-таки – утро!
Брамсовский драматизм – без гипербол, он не вымышлен и – оптимистичен. Брамс-романтик –
антитеза романтику Скрябину.
Поразительно, но даже в Реквиеме Брамс далек от трагизма. Там «дышит почва и судьба».
И еще. Я где-то замечал уже, что Брамс, по моему восприятию – первый (и едва ли не
единственный) в истории искусства композитор-интеллигент. Это личность, у которой сердце и
разум в полной гармонии.