Обожаю таких композиторов как Метнер, Мясковский, Глазунов, Пуленк, Энеску, Кодай… Или из «советских» – Б.Чайковский, Салманов, Слонимский, Вайнберг, Овчинников… Многих.
…Только что дважды подряд с наслаждением отслушал кассету с выборкой из Н.К.Метнера.
Если слушать его всего, то порой кажется, что писал увлеченный любитель… Никак не властитель дум, не Рахманинов (великодушно отводивший Н.К. место едва ли не лучшего композитора своего – и его, Рахманинова – времени).
Но какой незамутненный мир был у этого «любителя», пусть и маленький, камерный, но – свой. И как светло в этом мире!
Так и везде – в литературе, поэзии, живописи. Творцы «второго ряда» доводят картину эпохи до полного завершения, делают ее цельной, выпуклой, гармоничной во всех элементах формы, во всей светотени – как при технической ретуши фотографии, когда изображение, избавленное от случайных дефектов, пробелов, вдруг оживает, точно освобождаясь от болезни.
Добавлю еще. В искусство можно по-настоящему влезть, начать в нем что-то понимать, лишь тогда, когда великие имена перестают быть голо стоящими столпами, а начинают, подобно живому стволу, обрастать массой ветвей; подобно основному тону – обертонами, подобно главенствующему цвету – валёрами.
Пушкин – это еще и Баратынский, Вяземский, Дельвиг.
Основная обойма символистов во главе с Блоком, Анненским, В.Ивановым, тянет за собой массу других имен этого круга вплоть до «малоизвестной» Лохвицкой, Фофанова или, скажем, В.Гофмана.
Рядом с Гумилевым, Мандельштамом – и Городецкий, и Нарбут, и Зенкевич (не считая Ахматовой).
Великая русская проза образуется не только именами столпов – Гоголя, Толстого, Достоевского, Чехова, Бунина. Это еще и С.Аксаков, Лесков, Мельников-Печерский, Успенский, позднее – Шмелев, Зайцев, Осоргин…
То же в живописи.
Импрессионисты это ведь не только Моне, Мане или Ренуар. Это еще и Тёрнер, Буден, Йонкинд, Берта Моризо…
А кубисты это – кроме Пикассо да Брака – и Грис, и Делануа, и замечательный Купка, а рядом (хоть и «футуристы») – Боччони, Северини, Балла…
Ну, а музыка… Пёрселл дополняется вёрджиналистами, У.Бёрдом; вокруг Баха –целый сонм современников, включая великого «второго номера» – Генделя; венские классики – группа (включая Глюка); романтики – целая великая команда на «Ш» - Шуберт, Шуман, Шопен, с примкнувшим к ним Листом. Брамс как-то продолжается в Вольфе; от Вагнера ниточка к Брукнеру, от него – к Малеру, от Малера – к Цемлинскому и раннему Шёнбергу… Пуччини немыслим без соседства с Масканьи, Джордано, Чилеа; Рахманинов не вполне достаточен без Метнера, Барток – без Кодая, Вайнера. Шостакович еще больше возрастает учениками – Вайнбергом, Б.Чайковским, Свиридовым…
Да, короля играет свита. Но здесь – иное. «Вторичные» имена гармонизируют всю картину, подобно тому, как пиковое значение показателя превращается в плавную гауссиану благодаря смежным, более скромным величинам.
Скажите, musikus, а Скарлатти можно назвать одним из `спутников` Баха? Вроде бы традиционно - `да`. Мне кажется, Иоганн Михаэль Гайдн и Ян Вацлав Антонин Стамиц тоже примыкают к венским классикам!
Могу ограничиться только банальными сведениями. Д.Скарлатти был помоложе Баха, но может считаться его современником. Считать ли его `спутником` Баха? Не знаю. Если не считать того, что и тот, и другой - из эпохи барокко, то творческое лицо у того и другого, конечно, разное настолько, насколько отличаются немец и итальянец... Что касается Стамица, то ведь их, Стамицев, было много. Уверены ли Вы, что имеете в виду именно Яна Вацлава? Наиболее известен-то Карл, глава Мангеймской школы, которая, конечно, более всего довлеет классицизму, гайдно-моцартовской эпохе. Что до Михаэля Гайдна, то его модно ныне считать - в противовес старшему брату - гением, но я, честно говоря, как-то не успел в этом убедиться.
«советских» – Б.Чайковский, Салманов, Слонимский, Вайнберг, Овчинников… Многих.
…Только что дважды подряд с наслаждением отслушал кассету с выборкой из Н.К.Метнера.
Если слушать его всего, то порой кажется, что писал увлеченный любитель… Никак не
властитель дум, не Рахманинов (великодушно отводивший Н.К. место едва ли не лучшего
композитора своего – и его, Рахманинова – времени).
Но какой незамутненный мир был у этого «любителя», пусть и маленький, камерный, но –
свой. И как светло в этом мире!
Так и везде – в литературе, поэзии, живописи. Творцы «второго ряда» доводят картину
эпохи до полного завершения, делают ее цельной, выпуклой, гармоничной во всех элементах
формы, во всей светотени – как при технической ретуши фотографии, когда изображение,
избавленное от случайных дефектов, пробелов, вдруг оживает, точно освобождаясь от болезни.