Смертные колыбельные. «Пеллеас». Моя любимая сцена в подземелье: Пеллеас, точно спасаясь, торопливо, но и бессильно стремится вверх, вверх по крутым каменным ступеням и, задыхаясь, вырывается к свету, к жизни. (Вспоминается «Бочонок амонтильядо». Голо мог бы и замуровать Пеллеаса! Не случайно Дебюсси хотел писать «Падение дома Эшеров»).
И вот финал «Пеллеаса». Смерть Мелизанды взывает к аналогиям.
…Уходит отравленная Любовью, растворяется в смертельной истоме Изольда…
…В утреннем тумане жертвенно разливается новой рекой печально-счастливая Волхова…
…Покидает людей, испаряется сожженная солнцем, но – еще более – горькой любовной Правдой, бледно-вдохновенная Снегурочка…
… Под пение райских птиц совершает свое торжественное восхождение в иной мир Феврония – чтобы встретить любимых и произнести слова прощения…
Но тут и колыбельная из «Песен и плясок смерти» Мусоргского, и зловещая песенка Царевны из «Кащея Бессмертного» Р.-Корсакова: «Спи, усни, да не проснись, злая смерть тебе приснись», колыбельная, которую поет умирающему Андрею безумная Мария в «Мазепе» Чайковского, здесь и холодный бриттеновский цикл «Очарование колыбельных».
Ключевая форма во всех этих случаях – колыбельная. Смертная колыбельная.
…Уход Мелизанды, впрочем – не колыбельная. Но все же… Прекрасным фантомом она является и исчезает - призрачная, непонятная и непонятая. Звонят далекие, истаивающие колокола, точно капли росы, стекают и растворяются в тишине последние звуки арфы. Будто не женщина прошла по жизни, а лишь прислышался таинственный звук оборвавшейся струны да пахнуло холодноватым и неведомо откуда принесенным ароматом редкой ночной фиалки, да закрыло на миг солнце странной тенью без контура…
А вот еще… Две заключительные песни «Мельничихи» завораживающе прекрасны, особенно - «Колыбельная». Они пополняют эту мою коллекцию... колыбельных смертного преображения. От этого Шуберта – через колыбельную из «Прекрасной Магелоны» Брамса – прямой путь к «Песням и пляскам смерти» Мусоргского, а далее – к «Очарованию колыбельных» Бриттена и «Лорелее» из Четырнадцатой Шостаковича.
Круг замыкается, ибо от декламации Мусоргского до Дебюсси «Пеллеаса» протянутая рука.
Хочется уделить внимание такому немаловажному факту, как жизнь нашего любимого Рахманинова. Он, ведь, очень переживал, слушал радио, высказывался, посылал деньги на фронт, постоянно мучался мыслями о том, что ждет в будущем нашу страну, сможет ли она выстоять в этой кровавой второй мировой.. И, заметьте, ведь, ничего не сочиняет в последние несколько лет жизни.. И, что же он делает? Чем заняты его помыслы как музыканта? Это парадоксально, но последняя вещь, до которой прикоснулись его гениальный талант, ум, руки - это `Колыбельная` Чайковского! Он делает ее переложение для фортепиано, именно во время войны! К продолжению размышления о сути колыбельных.
Вероятно, в то трудное время именно такая простая мелодия давала повод (а, может быть, надежду?) продолжать жить, вероятно, играя ее - на бис ли, или просто в кругу родных и близких, - он чувствовал, что Россия еще жива.
торопливо, но и бессильно стремится вверх, вверх по крутым каменным ступеням и, задыхаясь,
вырывается к свету, к жизни. (Вспоминается «Бочонок амонтильядо». Голо мог бы и замуровать
Пеллеаса! Не случайно Дебюсси хотел писать «Падение дома Эшеров»).
И вот финал «Пеллеаса». Смерть Мелизанды взывает к аналогиям.
…Уходит отравленная Любовью, растворяется в смертельной истоме Изольда…
…В утреннем тумане жертвенно разливается новой рекой печально-счастливая Волхова…
…Покидает людей, испаряется сожженная солнцем, но – еще более – горькой любовной
Правдой, бледно-вдохновенная Снегурочка…
… Под пение райских птиц совершает свое торжественное восхождение в иной мир Феврония –
чтобы встретить любимых и произнести слова прощения…
Но тут и колыбельная из «Песен и плясок смерти» Мусоргского, и зловещая песенка Царевны
из «Кащея Бессмертного» Р.-Корсакова: «Спи, усни, да не проснись, злая смерть тебе
приснись», колыбельная, которую поет умирающему Андрею безумная Мария в «Мазепе»
Чайковского, здесь и холодный бриттеновский цикл «Очарование колыбельных».
Ключевая форма во всех этих случаях – колыбельная. Смертная колыбельная.
…Уход Мелизанды, впрочем – не колыбельная. Но все же… Прекрасным фантомом она является и
исчезает - призрачная, непонятная и непонятая. Звонят далекие, истаивающие колокола,
точно капли росы, стекают и растворяются в тишине последние звуки арфы. Будто не женщина
прошла по жизни, а лишь прислышался таинственный звук оборвавшейся струны да пахнуло
холодноватым и неведомо откуда принесенным ароматом редкой ночной фиалки, да закрыло на
миг солнце странной тенью без контура…
А вот еще… Две заключительные песни «Мельничихи» завораживающе прекрасны, особенно -
«Колыбельная». Они пополняют эту мою коллекцию... колыбельных смертного преображения. От
этого Шуберта – через колыбельную из «Прекрасной Магелоны» Брамса – прямой путь к «Песням
и пляскам смерти» Мусоргского, а далее – к «Очарованию колыбельных» Бриттена и «Лорелее»
из Четырнадцатой Шостаковича.
Круг замыкается, ибо от декламации Мусоргского до Дебюсси «Пеллеаса» протянутая рука.