Пользователь: gutta

         
   
Информация о пользователе gutta (не в сети )




   
   


Тема:Опера `Волшебная флейта` (1791)
(30.08.2015 01:57)
musikus писал(а):
- Существует, как Вы знаете,
такое условное деление театра на театры `переживания` (Станиславский,
Немирович, Мих.Чехов) и `представления` (Меерхольд, Вахтангов и др.).
- невольно ВСЁ ЖЕ сравниваешь ГФГ с ИСБ. У первого - театр,
представление, а у второго - храм...
- у Генделя - шумное театральное представление, чешуйчатый блеск
сусальной позолоты. А виртуозное гагакание, на котором построен весь
вокальный Гендель (включая хоры!!), на мой слух просто невыносимо...
- Что касается роли национальности композитора, то не понимаю о чем
Вы.
Помилуйте, Вы сами перманентно уличаете пошловатость снобизма
и, говоря о Генделе, с такой готовностью пользуетесь костылями
примитивных оппозиций?
Единственно, в чём стоит уличить Генделя, так разве, в установке на
пафос?
Пафос-страсть есть национальная идея англосаксов, искусно
прикрываемая претензией на мудрую иронию. Но неужели за Alleluja
слышна одна амбиция, а не последнее и всечеловеческое утверждение
национального? И как же здорово это воссоздал Нестеренко, когда пел
Генделя по-русски вслед Английской опере, где даже ВМА поют на своём.
    


Тема:Опера `Волшебная флейта` (1791)
(29.08.2015 11:28)
Maxilena писал(а):
Понимаю... И всю жизнь громко
стенаю, потому что я - к Блоку - холодна, не мой он. Однако согласна с
этими самыми наглыми и достойными, потому что они зело правы. Ужос
просто.
Попробуйте подойти к нему через Кузмина?
Там та же музыка:

«А это — хулиганская», — сказала
Приятельница милая, стараясь
Ослабленному голосу придать
Весь дикий романтизм полночных рек,
5 Всё удальство, любовь и безнадежность,
Весь горький хмель трагических свиданий.
И дальний клёкот слушали, потупясь,
Тут романист, поэт и композитор,
А тюлевая ночь в окне дремала,
И было тихо, как в монастыре.

«Мы на лодочке катались…
Вспомни, что было!
Не гребли, а целовались...
Наверно, забыла».
Три дня ходил я вне себя,
Тоскуя, плача и любя,
И, наконец, четвертый день
Знакомую принес мне лень,
Предчувствие иных дремот,
Дыхание иных высот.
И думал я: «Взволнённый стих,
Пронзив меня, пронзит других, —
Пронзив других, спасёт меня,
Тоску покоем заменя».

И я решил,
Мне было подсказано:
Взять старую географию России
И перечислить
(Всякий перечень гипнотизирует
И уносит воображение в необъятное)
Все губернии, города,
Села и веси,
Какими сохранила их
Русская память.
Костромская, Ярославская,
Нижегородская, Казанская,
Владимирская, Московская,
Смоленская, Псковская.

Вдруг остановка,
Провинциально роковая поза
И набекрень нашлепнутый картуз.
«Вспомни, что было!»
Все вспомнят, даже те, которым помнить-
То нечего, начнут вздыхать невольно,
Что не живёт для них воспоминанье.


Второй волною
Перечислить
Хотелось мне угодников
И местные святыни,
Каких изображают
На старых образах,
Двумя, тремя и четырьмя рядами.
Молебные руки,
Очи горе, —
Китежа звуки
В зимней заре.

Печора, Кремль, леса и Соловки,
И Коневец Корельский, синий Саров,
Дрозды, лисицы, отроки, князья,
И только русская юродивых семья,
И деревенский круг богомолений.

Когда же ослабнет
Этот прилив,
Плывёт неистощимо
Другой, запретный,
Без крестных ходов,
Без колоколов,
Без патриархов...

Дымятся срубы, тундры без дорог,
До Выга не добраться полицейским.
Подпольники, хлысты и бегуны
И в дальних плавнях заживо могилы.
Отверженная, пресвятая рать
Свободного и Божеского Духа!

И этот рой поблек,
И этот пропал,
Но ещё далек
Девятый вал.
Как будет страшен,
как велик,
Средь голых пашен
Новый родник!

Опять остановка,
И заманчиво,
Со всею прелестью
Прежнего счастья,
Казалось бы, невозвратного,
Но и лично, и обще,
И духовно, и житейски,
В надежде неискоренимой
Возвратимого —
Наверно, забыла?

Господи, разве возможно?
Сердце, ум,
Руки, ноги,
Губы, глаза,
Всё существо
Закричит:
«Аще забуду Тебя?»

И тогда
(Неожиданно и смело)
Преподнести
Страницы из «Всего Петербурга»,
Хотя бы за 1913 год, —
Торговые дома,
Оптовые особенно:
Кожевенные, шорные,
Рыбные, колбасные,
Мануфактуры, писчебумажные,
Кондитерские, хлебопекарни, —
Какое-то библейское изобилие, —
Где это?
Мучная биржа,
Сало, лес, веревки, ворвань…
Ещё, ещё поддать…
Ярмарки… там
В Нижнем, контракты, другие…
Пароходства… Волга!
Подумайте, Волга!
Где не только (поверьте)
И есть,
Что Стенькин утес.
И этим
Самым житейским,
Но и самым близким
До конца растерзав,
Кончить вдруг лирически
Обрывками русского быта
И русской природы:
Яблочные сады, шубка, луга,
Пчельник, серые широкие глаза,
Оттепель, санки, отцовский дом,
Берёзовые рощи да покосы кругом.

Так будет хорошо.

Как бусы, нанизать на нить
И слушателей тем пронзить.
Но вышло всё совсем не так, —
И сам попался я впросак.
И яд мне оказался нов
Моих же выдумок и слов.
Стал вспоминать я, например,
Что были вёсны, был Альбер,
Что жизнь была на жизнь похожа,
Что были Вы и я моложе,
Теперь же все мечты бесцельны,
А песенка живет отдельно,
И, верно, плоховат поэт,
Коль со стихами сладу нет.

1922
    


Тема:Опера `Волшебная флейта` (1791)
(29.08.2015 01:38)
Maxilena писал(а):
Да я не спорю. Я просто дергаю
Вас за тычинки, грешна. Это всегда ужасно интересно, потому что Вы
неисчерпаемый источник райской пыльцы)))))
Понимаете, Лена, вот -
Блок?
Я не могу осознать, как он это делает? И вся филологическая братия
последний век тихо стонет, а самые наглые и достойные, вроде Тименчика
и покойного Омри Ронена, прямо говорят, что он был и остаётся первым
русским поэтом.
`Это невозможно объяснить, это надо вызубрить`:

Ты помнишь? В нашей бухте сонной
Спала зеленая вода,
Когда кильватерной колонной
Вошли военные суда.

Четыре — серых. И вопросы
Нас волновали битый час,
И загорелые матросы
Ходили важно мимо нас.

Мир стал заманчивей и шире,
И вдруг — суда уплыли прочь.
Нам было видно: все четыре
Зарылись в океан и в ночь.

И вновь обычным стало море,
Маяк уныло замигал,
Когда на низком семафоре
Последний отдали сигнал...

Как мало в этой жизни надо
Нам, детям, — и тебе и мне.
Ведь сердце радоваться радо
И самой малой новизне.

Случайно на ноже карманном
Найди пылинку дальних стран -
И мир опять предстанет странным,
Закутанным в цветной туман!
    


Тема:Речитатив и ария `A Berenice...Sol nascente` для сопрано и оркестра (1767 или 1769)
(29.08.2015 00:23)
sir Grey писал(а):
Я толком не знаю, но какая
Россия в 11 году? Мне кажется, уже все можно было. На глиняных
ногах....

Хотя, кажется, была история, что в Стихах о Прекрасной Даме
местоимения отдали в цензуру с маленькой буквы, чтобы не придрались, а
потом в корректуре переправили на большую. Но не помню, откуда я это
взял.

Но это все равно не 11 год.
Мы пересуживаем, а они там, на
Лахтинской, сбили сейчас пра(о)браз той силы, которой были причастен и
сочинитель, живший на нечётной стороне:

Хожу, брожу понурый,
Один в своей норе.
Придет шарманщик хмурый,
Заплачет на дворе...

О той свободной доле,
Что мне не суждена,
О том, что ветер в поле,
А на дворе - весна.

А мне - какой дело?
Брожу один, забыт.
И свечка догорела,
И маятник стучит.

Одна, одна надежда
Вон там, в ее окне.
Светла ее одежда,
Она придет ко мне.

А я, нахмурив брови,
Ей в сотый передам,
Как много портил крови
Знакомым и друзьям.

Опять нам будет сладко,
И тихо, и тепло...
В углу горит лампадка,
На сердце отлегло...

Зачем она приходит
Со мною говорить?
Зачем в иглу проводит
Веселенькую нить?

Зачем она роняет
Веселые слова?
Зачем лицо склоняет
И прячет в кружева?

Как холодно и тесно,
Когда ее здесь нет!
Как долго неизвестно,
Блеснет ли в окнах свет...

Лицо мое белее,
Чем белая стена...
Опять, опять сробею,
Когда придет она...

Ведь нечего бояться
И нечего терять...
Но надо ли сказаться?
Но можно ли сказать?

И что` ей молвить - нежной?
Что сердце расцвело?
Что ветер веет снежный?
Что в комнате светло?

7 декабря 1906
    


Тема:Речитатив и ария `A Berenice...Sol nascente` для сопрано и оркестра (1767 или 1769)
(28.08.2015 19:52)
sir Grey писал(а):
...
А я еще видел Бонди (кажется писал об этом). Он рассказывал, что
хотели сделать хорошее откомментированное издание, но сказали, что
советскому народу это не нужно. Поэтому вышел только
откомментированный том 7, с драматургией, а остальное пошло уже
по-другому.
...
Увы, моё первое филологическое разочарование после
знакомства с французским - опечатки в академическом десятитомнике АСП.
Кстати, только сейчас пришло на ум, что у Ходасевича их, томов,
восемь:

Я родился в Москве. Я дыма
Над польской кровлей не видал,
И ладанки с землёй родимой
Мне мой отец не завещал.

России — пасынок, а Польше —
Не знаю сам, кто Польше я.
Но: восемь томиков, не больше, —
И в них вся родина моя.

Вам — под ярмо ль подставить выю
Иль жить в изгнании, в тоске.
А я с собой свою Россию
В дорожном уношу мешке.

Вам нужен прах отчизны грубый,
А я где б ни был — шепчут мне
Арапские святые губы
О небывалой стороне.

1923
Saarow
    


Тема:Опера `Волшебная флейта` (1791)
(28.08.2015 19:38)
OlgaKz писал(а):
Моя любовь не соловьиный скит,
Где с пеньем пробуждаются от сна,
Пока земля наполовину спит,
От поцелуев солнечных красна.

Моя любовь не тихий пруд лесной,
Где плещут отраженья лебедей
И, выгибая шеи пред луной,
Проходят вплавь, раскланиваясь с ней.

Моя любовь не сладость старшинства
В укромном доме средь густых ракит,
Где безмятежность, дому голова,
По-матерински радость-дочь растит.

Моя любовь - дремучий темный лес,
Где проходимцем ревность залегла
И безнадежность, как головорез,
С кинжалом караулит у ствола.
`...Первое время нашего знакомства
Б.Л. работал над Шандором Петефи. Стихи эти переводились так, будто
писались заново:

Моя любовь не соловьиный скит...` (Ивинская)

Забавно, вспоминал ли Пастернак при этом переложении с Петефи
гениальное - `Моя любовь к тебе сейчас — слонёнок...`?
    
   
         
Наши контакты