`...Вскоре я поступил на композиторский факультет, и полноправно стал заниматься в классе профессора Венедикта Венедиктовича Пушкова.
Все восхищало меня в нем: потрясающая эрудиция, как в области музыки, так и смежных искусств, темперамент, страстность в суждениях и своя точка зрения на явления жизни, искусства, природы; огромный опыт общения с выдающимися личностями своего времени: среди них композиторы Шостакович и Свиридов, музыкальные мыслители Асафьев и Соллертинский, кинорежиссеры Герасимов и Хейфиц, актер Алексей Баталов, писатель Алексей Толстой. По свидетельству композитора Дмитрия Толстого, сына писателя, В. В. был самым остроумным собеседником в кругу его отца. А в 30-50-е годы В. В. был известнейшим кинокомпозитором. Его портреты висели чуть ли не в каждом кинотеатре. Одним из первых кинокомпозиторов он получил Орден Трудового Красного Знамени, почетнейшую награду того времени. Скромнейший В. В. с гордостью так же показывал мне киноэнциклопедию, изданную во Франции (а французский язык В. В. знал с детства), где от СССР было всего четыре композитора, в том числе и В. В. Пушков. Песни «Тайга золотая» и особенно «Лейся, песня, на просторе» распевала вся страна. Когда я уже учился у него (с 1965 по 1970) эта мелодия стала позывными молодежной радиостанции «Юность».
Я думаю, В. В. страдал комплексом cis-moll`ной прелюдии Рахманинова - это когда удельный вес популярности одного сочинения перевешивает все, что написал композитор. Так вот однажды он не стал давать интервью корреспонденту радиостанции «Юность» потому, что вопросы были исключительно вокруг этой песни. А писал В. В. во многих жанрах. То, что я слышал и знаю, мне очень нравится, по душе. Это и опера «Гроза», и скрипичный концерт, и романсы на стихи А. Прокофьева, и киномузыка.
...Я благодаря Пушкову влюбился в Крым, возил неоднократно туда семью, подружился с главным эстрадным певцом Крыма Юрием Богатиковым, с пионерлагерем «Артек», дал десятки концертов, написал много песен, и даже песню о столице Крыма - Симферополе.
В Ленинград мы возвращались через Москву. В. В. очень хотелось, чтобы Юрий Васильевич Свиридов (так его звали все, кто общался с ним с юности) обязательно послушал мою музыку. Но не судьба. Свиридова не оказалось в Москве. Меня прослушал А. А. Холодилин, второй человек в иерархии Союза композиторов России. По-моему, я произвел на него положительное впечатление. Впоследствии мы не раз встречались с А. А. в доме В. В.
В Советском Союзе было принято давать служебные квартиры руководителям республиканских и автономных Союзов Композиторов. Существовал специальный композиторский дом на в Москве на ул. Неждановой 8/10. Вот у этого дома мы с Пушковым повстречали Евгения Брусиловского, автора гимна Казахстана, многих симфоний, национальных опер и балетов, главу композиторской школы Казахстана [у него, в частности, учился в Алмаатинской консерватории Александр Зацепин - Sovet.]. «Я мог бы быть на его месте, - потом признался мне В. В., - ведь в Алма-Ату в начале 30-х годов просили поехать меня, а в результате поехал он. Вот бы имел квартиру в Москве, не надо было бы останавливаться у знакомых».
...Многое врезалось в память; например, рассказы о многократных посещениях оперы Д. Д. Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда». В. В. очень любил и ценил это произведение, но, с другой стороны, держал обиду на Д. Д. за то, что тот не поддержал на худсовете в Большом театре его оперу «Гроза». Кстати, темно-синий с иголочки костюм, в котором В. В. появлялся на людях, был сшит лучшим портным Ленинграда специально для показа этой оперы в Москве. Дома В. В. предпочитал ходить в пижаме, и всегда извинялся перед вновь пришедшими по делу людьми, что для него это единственно приемлемая домашняя одежда. Много рассказывал В. В. о любимом своем ученике Борисе Гольце. Вспоминал, как на неоднократные предложения ему перейти в класс Д. Д. Шостаковича, в то время - самого знаменитого профессора консерватории, неизменно говорил «нет». Их дружба вылилась даже в совместное творчество: музыка к нескольким фильмам была сделана вместе.
У В. В. был очень уютный кабинет с роялем, большим письменным столом, книжным и нотным шкафами и с замечательным креслом. В этом кресле обливался слезами Б. В. Асафьев, слушая романс Гольца на стихи А. Блока «Приближается звук». Незадолго до этого Асафьев слушал здесь только что написанные 24 прелюдии для фортепиано Гольца, теперь часто играемые. Немедленно по телефону позвонил В. В. Софроницкому, который стал страстным пропагандистом этой музыки. Здесь в порыве дружеского откровения плакал от незаслуженного непризнания Гавриил Попов, автор музыки к к/ф «Чапаев» и многих других сочинений, первая композиторская надежда Советской России, по большому счету так и не пробившийся в первые композиторы.`
`...Вскоре я поступил на композиторский факультет, и полноправно стал заниматься в классе
профессора Венедикта Венедиктовича Пушкова.
Все восхищало меня в нем: потрясающая эрудиция, как в области музыки, так и смежных
искусств, темперамент, страстность в суждениях и своя точка зрения на явления жизни,
искусства, природы; огромный опыт общения с выдающимися личностями своего времени: среди
них композиторы Шостакович и Свиридов, музыкальные мыслители Асафьев и Соллертинский,
кинорежиссеры Герасимов и Хейфиц, актер Алексей Баталов, писатель Алексей Толстой. По
свидетельству композитора Дмитрия Толстого, сына писателя, В. В. был самым остроумным
собеседником в кругу его отца. А в 30-50-е годы В. В. был известнейшим кинокомпозитором.
Его портреты висели чуть ли не в каждом кинотеатре. Одним из первых кинокомпозиторов он
получил Орден Трудового Красного Знамени, почетнейшую награду того времени. Скромнейший
В. В. с гордостью так же показывал мне киноэнциклопедию, изданную во Франции (а
французский язык В. В. знал с детства), где от СССР было всего четыре композитора, в том
числе и В. В. Пушков. Песни «Тайга золотая» и особенно «Лейся, песня, на просторе»
распевала вся страна. Когда я уже учился у него (с 1965 по 1970) эта мелодия стала
позывными молодежной радиостанции «Юность».
Я думаю, В. В. страдал комплексом cis-moll`ной прелюдии Рахманинова - это когда удельный
вес популярности одного сочинения перевешивает все, что написал композитор. Так вот
однажды он не стал давать интервью корреспонденту радиостанции «Юность» потому, что
вопросы были исключительно вокруг этой песни. А писал В. В. во многих жанрах. То, что я
слышал и знаю, мне очень нравится, по душе. Это и опера «Гроза», и скрипичный концерт, и
романсы на стихи А. Прокофьева, и киномузыка.
...Я благодаря Пушкову влюбился в Крым, возил неоднократно туда семью, подружился с
главным эстрадным певцом Крыма Юрием Богатиковым, с пионерлагерем «Артек», дал десятки
концертов, написал много песен, и даже песню о столице Крыма - Симферополе.
В Ленинград мы возвращались через Москву. В. В. очень хотелось, чтобы Юрий Васильевич
Свиридов (так его звали все, кто общался с ним с юности) обязательно послушал мою музыку.
Но не судьба. Свиридова не оказалось в Москве. Меня прослушал А. А. Холодилин, второй
человек в иерархии Союза композиторов России. По-моему, я произвел на него положительное
впечатление. Впоследствии мы не раз встречались с А. А. в доме В. В.
В Советском Союзе было принято давать служебные квартиры руководителям республиканских и
автономных Союзов Композиторов. Существовал специальный композиторский дом на в Москве на
ул. Неждановой 8/10. Вот у этого дома мы с Пушковым повстречали Евгения Брусиловского,
автора гимна Казахстана, многих симфоний, национальных опер и балетов, главу
композиторской школы Казахстана [у него, в частности, учился в Алмаатинской консерватории
Александр Зацепин - Sovet.]. «Я мог бы быть на его месте, - потом признался мне В. В., -
ведь в Алма-Ату в начале 30-х годов просили поехать меня, а в результате поехал он. Вот бы
имел квартиру в Москве, не надо было бы останавливаться у знакомых».
...Многое врезалось в память; например, рассказы о многократных посещениях оперы Д. Д.
Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда». В. В. очень любил и ценил это произведение, но,
с другой стороны, держал обиду на Д. Д. за то, что тот не поддержал на худсовете в Большом
театре его оперу «Гроза». Кстати, темно-синий с иголочки костюм, в котором В. В.
появлялся на людях, был сшит лучшим портным Ленинграда специально для показа этой оперы в
Москве. Дома В. В. предпочитал ходить в пижаме, и всегда извинялся перед вновь пришедшими
по делу людьми, что для него это единственно приемлемая домашняя одежда. Много рассказывал
В. В. о любимом своем ученике Борисе Гольце. Вспоминал, как на неоднократные предложения
ему перейти в класс Д. Д. Шостаковича, в то время - самого знаменитого профессора
консерватории, неизменно говорил «нет». Их дружба вылилась даже в совместное творчество:
музыка к нескольким фильмам была сделана вместе.
У В. В. был очень уютный кабинет с роялем, большим письменным столом, книжным и нотным
шкафами и с замечательным креслом. В этом кресле обливался слезами Б. В. Асафьев, слушая
романс Гольца на стихи А. Блока «Приближается звук». Незадолго до этого Асафьев слушал
здесь только что написанные 24 прелюдии для фортепиано Гольца, теперь часто играемые.
Немедленно по телефону позвонил В. В. Софроницкому, который стал страстным пропагандистом
этой музыки. Здесь в порыве дружеского откровения плакал от незаслуженного непризнания
Гавриил Попов, автор музыки к к/ф «Чапаев» и многих других сочинений, первая
композиторская надежда Советской России, по большому счету так и не пробившийся в первые
композиторы.`