Я уж было потерял веру в то, что в наше время кто-нибудь способен написать музыку в духе позднеромантического академизма. Трансцендентные этюды Кристидеса заставили меня вспомнить об Алькане, Шопене и раннем Скрябине, но при этом я не могу сказать, что Теодозис кого-то копирует... Это какой-то уникальный, собственный стиль, который только слегка оглядывается на великих, но только потому, что он сам по себе академичен в той же степени, как и великие.
Я считаю, что этот опус имеет то же значение, что и прелюдии Блюменфельда имели в своё время — формировать поздний романтизм своей эпохи. И снова мурашки по коже, прямо как от великих поздних романтиков.
Записи звучат чуть электронно, потому что сам Кристидес в настоящее время занят сочинением и у него нет времени записываться в студии. Эти этюды он исполнил на электронном рояле, а затем доточил в Finale... зато чисто!
samlev
(12.01.2012 09:45)
Fifis писал(а):
Я считаю, что этот опус имеет то же значение, что и прелюдии Блюменфельда имели в своё время — формировать поздний романтизм своей эпохи.
Что было Блюменфельду формировать в позднем романтизме после всяких там Вагнеров, Брамсов и Брукнеров? Пора было, хотя бы для утверждения собственного голоса, с ними бороться.
Fifis
(12.01.2012 10:14)
samlev писал(а):
Что было Блюменфельду формировать в позднем романтизме после всяких там Вагнеров, Брамсов и Брукнеров?
Ему было красиво, с душой и каким-то отчаяньем завершать эту эпоху, гибнущую под ударами молота авангарда. Вагнер и Брамс — это корифеи, они подальше от конца романтизма отстоят, ближе к середине, а Блуменфельд кудряво обрамлял самый конец картины. Даже вот так: на этой картине справа торчит нога раннего Скрябина, Рахманинов еле упирается и переходит в рамку, а Блуменфельд — букет с картины, переходящий в фрагмент орнамента с этой рамки.
Но не в этом дело. Сейчас не с кем бороться, поэтому на фоне кошмарного мультикультурализма и толерастии этот опус звучит более чем свежо. Никакими корифеями не пахнет. Побороли их. Рождаются новые полубоги, которые, может, когда-нибудь взойдут на Олимп. И с ними ещё придётся побороться более новым полубогам.
Mikhail_Kollontay
(12.01.2012 10:59)
Речь идет о Феликсе или о Сигизмунде? непонятно.
Fifis
(12.01.2012 22:04)
poiuytr писал(а):
Речь идет о Феликсе или о Сигизмунде? непонятно.
О Феликсе. У него та же проблема, что и у Мошковского (средний романтизм): писал настолько в духе своего времени, что трудно найти какие-то сверхоригинальные черты, а звучит образцово (лично мне это нравится).
Mikhail_Kollontay
(13.01.2012 11:13)
Fifis писал(а):
О Феликсе. У него та же проблема, что и у Мошковского (средний романтизм): писал настолько в духе своего времени, что трудно найти какие-то сверхоригинальные черты, а звучит образцово (лично мне это нравится).
Феликс умер за преферансом, что говорит о нем хорошо. Шутки в сторону, великий был музыкант, легенды о его педагогике до сей поры. Принести на урок концерт Бетховена значило вызвать ярость мэтра - где остальные четыре? Сигизмунд как композитор был поживее, кажется. И Нейгауз-то после Феликса вторая вода на киселе, а уж ученики Нейгауза в педагогике... не хочется и продолжать.
позднеромантического академизма. Трансцендентные этюды Кристидеса заставили меня вспомнить
об Алькане, Шопене и раннем Скрябине, но при этом я не могу сказать, что Теодозис кого-то
копирует... Это какой-то уникальный, собственный стиль, который только слегка оглядывается
на великих, но только потому, что он сам по себе академичен в той же степени, как и
великие.
Я считаю, что этот опус имеет то же значение, что и прелюдии Блюменфельда имели в своё
время — формировать поздний романтизм своей эпохи. И снова мурашки по коже, прямо как от
великих поздних романтиков.
Записи звучат чуть электронно, потому что сам Кристидес в настоящее время занят
сочинением и у него нет времени записываться в студии. Эти этюды он исполнил на
электронном рояле, а затем доточил в Finale... зато чисто!
прелюдии Блюменфельда имели в своё время — формировать поздний романтизм своей
эпохи.
Вагнеров, Брамсов и Брукнеров? Пора было, хотя бы для утверждения собственного голоса, с
ними бороться.
романтизме после всяких там Вагнеров, Брамсов и Брукнеров?
и каким-то отчаяньем завершать эту эпоху, гибнущую под ударами молота авангарда. Вагнер и
Брамс — это корифеи, они подальше от конца романтизма отстоят, ближе к середине, а
Блуменфельд кудряво обрамлял самый конец картины. Даже вот так: на этой картине справа
торчит нога раннего Скрябина, Рахманинов еле упирается и переходит в рамку, а Блуменфельд
— букет с картины, переходящий в фрагмент орнамента с этой рамки.
Но не в этом дело. Сейчас не с кем бороться, поэтому на фоне кошмарного
мультикультурализма и толерастии этот опус звучит более чем свежо. Никакими корифеями не
пахнет. Побороли их. Рождаются новые полубоги, которые, может, когда-нибудь взойдут на
Олимп. И с ними ещё придётся побороться более новым полубогам.
непонятно.
писал настолько в духе своего времени, что трудно найти какие-то сверхоригинальные черты,
а звучит образцово (лично мне это нравится).
(средний романтизм): писал настолько в духе своего времени, что трудно найти какие-то
сверхоригинальные черты, а звучит образцово (лично мне это нравится).
преферансом, что говорит о нем хорошо. Шутки в сторону, великий был музыкант, легенды о
его педагогике до сей поры. Принести на урок концерт Бетховена значило вызвать ярость
мэтра - где остальные четыре? Сигизмунд как композитор был поживее, кажется. И Нейгауз-то
после Феликса вторая вода на киселе, а уж ученики Нейгауза в педагогике... не хочется и
продолжать.