Вот как интересно пишет Бенуа про
Чайковского.

` 5-я симфония-это тревожное `предисловие` к 6-ой, к `патетической`, к предсмертной,
если и уступает последней как в смысле цельности композиции, так и в смысле отчётливости
музыкального рисунка, то всё же она есть нечто сокровенное , идущее из самых недр душевных
автора и проникающее до таких же недр слушателя. Слышишь именно исповедь, и исповедь
абсолютно искреннюю, полную мучительной мятежности. Смешны обвинения Чайковского в
банальности, в пошлости. Ну да, его темы часто банальны, а разработка их лишена
благородной классичности.Но в данном случае это только лишние признаки какой то
`гениальной неустрашимости`, той неустрашимости, которая получается когда что-то
непреодолимо нудит высказаться.Это вроде `сумбурных` исповедей героев Достоевского. В один
котёл бросается и то, и другое, и третье, вещи, не имеющие между собой общего, вещи,
`исполненные взаимной вражды`. Однако всё затем претворяется в огне душевной муки, и
получается чудесное искусство. О да, это не `чистая` музыка, тут много и пошлого ,
наивного и даже мелкого, тут много какого-то сора, грязи, но разве это имеет значение,
когда слышишь крик душевный, когда оказываешься во власти подлинной вдохновенности?
`
Художественные письма. Париж. 1930-1936. письмо от 1 июля 1933 ` Балетное чудо`.

если и уступает последней как в смысле
цельности композиции, так и в смысле отчётливости музыкального рисунка, то всё
же...

Вот как интересно пишет Бенуа про
Чайковского.

` 5-я симфония-это тревожное `предисловие` к 6-ой, к `патетической`, к предсмертной,
если и уступает последней как в смысле цельности композиции, так и в смысле отчётливости
музыкального рисунка, то всё же она есть нечто сокровенное , идущее из самых недр душевных
автора и проникающее до таких же недр слушателя. Слышишь именно исповедь, и исповедь
абсолютно искреннюю, полную мучительной мятежности. Смешны обвинения Чайковского в
банальности, в пошлости. Ну да, его темы часто банальны, а разработка их лишена
благородной классичности.Но в данном случае это только лишние признаки какой то
`гениальной неустрашимости`, той неустрашимости, которая получается когда что-то
непреодолимо нудит высказаться.Это вроде `сумбурных` исповедей героев Достоевского. В один
котёл бросается и то, и другое, и третье, вещи, не имеющие между собой общего, вещи,
`исполненные взаимной вражды`. Однако всё затем претворяется в огне душевной муки, и
получается чудесное искусство. О да, это не `чистая` музыка, тут много и пошлого ,
наивного и даже мелкого, тут много какого-то сора, грязи, но разве это имеет значение,
когда слышишь крик душевный, когда оказываешься во власти подлинной вдохновенности?
`
Художественные письма. Париж. 1930-1936. письмо от 1 июля 1933 ` Балетное
чудо`.

Очень справедливое сравнение Достоевского и
Чайковского (дальнейшие сентенции убраны цензурой)

Там разве было продолжение письма? Вы что
нибудь знаете об этом?

Мои дальнейшие комментарии убраны цензурой.

На ` нет` и суда нет.)