|
Александра Масловская - `Сирин и Алконост. Песня радости и печали` (вокально-симфонический цикл по одноименной картине В. Васнецова). Фрагменты.
Фрагмент из `Песни Алконоста` (№4):
`Озарённая ночь поразительна как милосердие, как дар ясновиденья... А Божья земля наполняется смыслом, и на неё спускается всею ширью небо, обещая вечный свет... Как сладко жить на Божьей земле и любить саму любовь!` (Либретто автора на основе текстов Б. Пастернака, Т. Толстой, Е. Баратынского и С. Лукьяненко) Запись 4.11.2017 |
||
пронзительная тоска, одиночество, горечь. С другой - обнадеживающая уверенность в счастье:
мечта как быль, любовь как явь. Художник был религиозным человеком и заложил также
глубокий духовный смысл: Сирин поет о потерянном рае, о горечи человеческой доли - нас,
оторванных от Бога, трагически разлученных с Ним. Алконост - о счастье будущем, когда
воцарится Вечная Любовь, и мы вновь станем едины со своим Источником и друг другом…
Дуальная пара Сирина и Алконоста изначально была представлена другими персонажами, из
романа Татьяны Толстой «Кысь»: соответственно, образ Кыси, качающейся на ветвях, и Княжьей
птицы Паулин, `вреда от которой никому не бывало`. Однако потом замысел изменился, Кысь и
Паулин стали Сирином и Алконостом. От первоначальной идеи остались только отдельные
аллюзии и реминисценции, отсылающие к книге Т. Толстой. Образ Княжьей Птицы Паулин,
сохранив внешнюю красоту, переродился в Злату-птицу Алкиян и духовно приблизился к
Алконосту Васнецова. Намеком, буквально в одном слове, этот подтекст присутствовал и в
романе Толстой, где сказочное описание Паулина заканчивалось неожиданно словом «Аминь»:
«…где травы светлые по плечи, где синие реки играют, а над реками мухи золотые толкутся,
неведомы деревья ветви до воды свесили, а на тех ветвях, слышь, белым-белая Княжья Птица
Паулин. А глаза у той Птицы Паулин в пол-лица, а рот человечий, красный. А красоты она
таковой, Княжья Птица-то, что нет ей от самой себя покою: тулово белым резным пером
укрыто, а хвост на семь аршин, как сеть плетеная висит, как марь кружевная. И никому из
людей от той белой птицы отродясь никакого вреда не бывало, нет и не будет. Аминь».
Голос Алкияна (Алконоста) сладок как сама любовь, и песнь его несет свет и утешение, по
которым истосковалась мятущаяся душа Сирина. Этот номер выполняет роль эпилога цикла и
становится его «тихой» смысловой кульминацией.