`H-Dur Op. 32 No. 1
В ноктюрне си мажор Шопен вовлекает слушателей в любовную интригу, напоминающую любовный треугольник. Начало пьесы – это повествование от лица автора. Постепенно в музыкальную ткань прорывается неудовлетворенность. Или злость. Музыкальное повествование гневно обрывается. Появляются два женских голоса – сопрано и контральто.
Два женских голоса завлекают лирического героя, успокаивают его. Раздраженный Шопен пытается изменить ситуацию – он рвет музыкальную ткань, как бы говоря – хватит, надоело! Женские го-104лоса настойчиво, и сладостно, и томно «убеждают» его в чем-то, сулят ему наслаждения. Их прерывает польское музыкальное восклицание. Это голос автора. Первый возглас – с раздражением, второй – с горькой интонацией безнадежности. Женские голоса вновь начинают волшебную песнь. И снова автор грубо «разрывает» музыку. После всех этих разрывов музыкальной ткани женские «силы» старательно воссоздают необыкновенную эротическую атмосферу этого ноктюрна. После двух «неудачных» попыток автора разорвать эти упоительные цепи, в ноктюрне вдруг появляется смерть. Веет могильным холодом. В коде звуки исходят как бы «из-под земли», они замораживают жизнь. Мы слышим музыкальную «подпись» смерти, обрывающей ход этой пьесы. Мне эта пьеса представляется истинно провидческой.`
Андрей Гаврилов
Чайник, Фира и Андрей: Эпизоды из жизни ненародного артиста.
В ноктюрне си мажор Шопен вовлекает слушателей в любовную интригу, напоминающую любовный
треугольник. Начало пьесы – это повествование от лица автора. Постепенно в музыкальную
ткань прорывается неудовлетворенность. Или злость. Музыкальное повествование гневно
обрывается. Появляются два женских голоса – сопрано и контральто.
Два женских голоса завлекают лирического героя, успокаивают его. Раздраженный Шопен
пытается изменить ситуацию – он рвет музыкальную ткань, как бы говоря – хватит, надоело!
Женские го-104лоса настойчиво, и сладостно, и томно «убеждают» его в чем-то, сулят ему
наслаждения. Их прерывает польское музыкальное восклицание. Это голос автора. Первый
возглас – с раздражением, второй – с горькой интонацией безнадежности. Женские голоса
вновь начинают волшебную песнь. И снова автор грубо «разрывает» музыку. После всех этих
разрывов музыкальной ткани женские «силы» старательно воссоздают необыкновенную
эротическую атмосферу этого ноктюрна. После двух «неудачных» попыток автора разорвать эти
упоительные цепи, в ноктюрне вдруг появляется смерть. Веет могильным холодом. В коде звуки
исходят как бы «из-под земли», они замораживают жизнь. Мы слышим музыкальную «подпись»
смерти, обрывающей ход этой пьесы. Мне эта пьеса представляется истинно провидческой.`
Андрей Гаврилов
Чайник, Фира и Андрей: Эпизоды из жизни ненародного артиста.