Николай Андреевич Римский-Корсаков - Опера `Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии` (1903-04), op.deest 51
В глухой чаще заволжских лесов стоит избушка Февронии. Дни ее полны покоя, тихих радостных дум. На ее голос сбегаются звери, слетаются птицы. Однажды появился незнакомый молодец в одежде княжьего...Читать дальше
В глухой чаще заволжских лесов стоит избушка Февронии. Дни ее полны покоя, тихих радостных дум. На ее голос сбегаются звери, слетаются птицы. Однажды появился незнакомый молодец в одежде княжьего ловчего. Юношу поразили восторженные речи девушки о красоте природы, о счастье жить под величавыми сводами лесов, радуясь сиянию солнца, аромату цветов, блеску голубого неба. Пришлись они друг другу по сердцу и порешили обменяться кольцами. Только успел молодец отправиться в обратный путь, как появились стрельцы-охотники во главе с Федором Поярком, разыскивающие своего товарища. От них Феврония узнала, что незнакомый юноша, с которым она обручилась, - княжич Всеволод, сын старого князя Юрия, правящего в Великом Китеже.
На торговой площади Малого Китежа толпится народ, ожидающий в нетерпении приезда жениха и невесты. Поводырь с медведем смешит толпу; седой как лунь Гусляр поет былину. Ропщут китежские богатеи, недовольные тем, что княгиней станет простая крестьянка. Увидев пьяного Гришку Кутерьму, они дают ему денег, чтобы он напился допьяна и как следует «почествовал» невесту. Китежане радостно приветствуют свою госпожу. Но Гришка Кутерьма подступает к Февронии с наглыми речами, издеваясь над ее простым происхождением и бедностью. Народ его прогоняет, и по знаку дружки - Федора Поярка - девушки заводят свадебную песню. Неожиданно песня обрывается. Слышатся звуки военных рогов, и на площадь выбегают в смятении толпы народа, преследуемые татарами. Татары злы: цикто из жителей не соглашается выдать своего князя, показать дорогу к Великому Китежу. С угрозами они набрасываются на Кутерьму, и бражник не выдерживает: убоявшись страшных мук, он соглашается вести татарскую рать. У одной из церквей Великого Китежа в полночь собрался народ, чтобы выслушать вестника - Федора Поярка, ослепленного врагами. Присутствующих потрясает его скорбный рассказ о народном бедствии и о том, что, по слухам, ведет татар к Великому Китежу Феврония. По призыву старого князя Юрия народ возносит мольбы о спасении. Княжич Всеволод просит отца благословить его с дружиной на ратный подвиг и выступает из Великого Китежа навстречу врагам. Только их песня затихла вдали, как город окутался светлым, золотистым туманом, сами тихо загудели колокола, предвещая избавление. Темной, непроглядной ночью Гришка привел татар, а с ними пленную Февронию, к озеру Светлояру. Но татарские воины не верят предателю; накрепко они привязали его к дереву, чтобы дождаться утра, и принялись за дележ награбленной добычи. Татары похваляются своей победой над китежской дружиной, рассказывают о гибели княжича Всеволода. Между воинами разгорелся спор - кому владеть полонянкой Февронией. В пылу ссоры Бурундай ударом топора убивает соперника. Дележ закончен, охмелевшие татары засыпают. Феврония горько плачет о своем погибшем женихе. Гришка Кутерьма окликает ее; его, предавшего врагу родную землю, оклеветавшего Февронию, мучают угрызения совести. Он в отчаянии просит Февронию отпустить его на волю, чтобы он смог замолить тяжкий грех предательства. Февронии стало жаль несчастного бражника, и она освободила его от пут. Гришка хочет бежать и не может: колокольный звон наполняет его душу непреодолимым страхом. Кинулся он к озеру, чтобы утопиться, и остолбенел при виде небывалого зрелища: первые лучи восходящего солнца скользнули по водной глади, озарили пустой берег Светлояра, а под ним в озере - отражение стольного града Великого Китежа. В безумном удивлении, с диким воплем Кутерьма исчез в лесной чаще. Увидели отражение невидимого города и татары. Загадочное зрелище навело на них панический страх. Забыв обо всем, они в ужасе бежали от страшного места. В глухой чаще керженских лесов, через бурелом и цепкие кустарники пробираются бежавшие от татар Феврония и Кутерьма. Их мучит голод и усталость. Не выдержав мук совести и страшных видений, Кутерьма пропадает в дремучей чаще. Обессиленная Феврония опускается на траву, призывая избавительницу-смерть. Вокруг нее расцветают невиданные цветы, свечи загораются на ветвях деревьев, голоса райских птиц ей пророчат покой и счастье, а из глубины прогалины приближается призрак княжича Всеволода. Вновь полная сил, Феврония радостно бросается ему навстречу, и молодые медленно удаляются к Великому Китежу. На площади чудесно преображенного города их встречает народ в белых одеждах. Затейливые терема озарены ярким серебристым сиянием, лев и единорог с серебряной шерстью сторожат княжеские хоромы, райские птицы поют, сидя на высоких шпилях. Феврония с изумлением рассматривает волшебный град. Под звуки райских свирелей народ запевает свадебную песню, недопетую в Малом Китиже. Но Феврония вспоминает о несчастном, безумном Гришке Кутерьме, которому не суждено войти в волшебный Китеж, и решает послать ему весть. Наконец грамотка написана, и молодые под торжественное пение и колокольный звон медленно и величаво шествуют в собор к венцу. Премьера - 7 (20) февраля 1907 года на сцене Мариинского театра в Петербурге. Х Свернуть Светлана Игнатович (Февронья), Владимир Ванеев (Кн. Юрий Всеволодович), Максим Аксёнов (Кн. Всеволод Юрьевич), John Daszak (Гришка Кутерьма), Алексей Марков (Фёдор Поярок), Геннадий Беззубенков (Гусляр), Hubert Francis (Медведчик), Юрий Самойлов (Нищий запевала), Ante Jerkunica (Бедяй), Владимир Огновенко (Бурундай),
Jennifer Check (Сирин), Маргарита Некрасова (Алконост), Cato Fordham, Jeroen van Glabbeek / Koor van De Nederlandse Opera, Nederlands Philharmonisch Orkest |
||
(Кн. Всеволод Юрьевич), John Daszak (Гришка Кутерьма), Алексей Марков (Фёдор Поярок),
Геннадий Беззубенков (Гусляр), Hubert Francis (Медведчик), Юрий Самойлов (Нищий запевала),
Ante Jerkunica (Бедяй), Владимир Огновенко (Бурундай),
Jennifer Check (Сирин), Маргарита Некрасова (Алконост), Cato Fordham, Jeroen van Glabbeek
/ Koor van De Nederlandse Opera, Nederlands Concertkoor, Nederlands Philharmonisch Orkest,
cond. - Marc Albrecht / Het Muziektheater, Amsterdam (The Netherlands), 1 March 2012
Небольшая пиар-акция! Светлана Игнатович - это моя тётка.
Блин, как я эту запись проворонил!
СПАСИБО, Сайпрос и Мария (за наводку)!
Блин, как я эту запись проворонил!
СПАСИБО, Сайпрос и Мария (за наводку)!
Оперу Черняков ставил. А то не упомянуто тут.
литургия, для них - восточная экзотика.
произнесла, истинно Вам говорю!
Хоть пост мой и удалили, а отсутствие видео меня печалит по-прежнему.
Ролик тот ютубовский пусть будет здесь всё равно:
http://www.youtube.com/watch?v=_2Q0Kxe26VQ
экзотика.
Февронии и князя Владимира - конфликт анимизма с древлеправославными (не православными)
догматами. Китеж, Керженец - старообрядческие легенды.
Хотя, лично мне христианство Февронии ближе, нежели каноническое.
Ну, а экзотика для них или нет, не так уж важно. Музыка великая, и не может не волновать,
независимо от культурной и языковой принадлежности.
равно: http://www.youtube.com/watch?v=_2Q0Kxe26VQ
писал(а):
удивительно похожа на Вас, Мария!
Да, я знаю про этот спектакль. Там Юрия мой старый знакомый Володя Ванеев поет, он
говорил, что там будет петь.
просто ересь.
здесь это точно так же безразлично как и в случае, скажем, с `Парсифалем`.
в случае, скажем, с `Парсифалем`.
бурлило в русском обществе, это весьма любопытно. Вспомните блуждания и искания Бердяева,
описанные в `Самопознании`. И тогда же поразительные Андреевские `Жизнь Василия
Фивейского` и `Иуда Искариот`. Изыскания Флоренского и Розанова, духовная жизнь о.
Сергия(булгакова).
Бельский, конечно, фигура меньшего масштаба, но его `Китеж` в том же контексте. Русский
человек страстный богоискатель всегда был и будет, и часто совсем не на тот манер, что
хотела бы РПЦ и ее дореволюционная предшественница.
бурлило в русском обществе, это весьма любопытно.
либретто Бельского усердно критиковал Луначарский. Но всё это давно остыло. Осталась не
только великая музыка, остался высочайший этос этой вещи, независимо от неких частных
смыслов. Образ Февронии - вообще одна из высших, знаковых точек русского, именно русского,
искусства. И, добавлю, что в этой мистерии есть еще один необъявленный герой, едва ли не
главный - русские леса, `пустыня`, Природа, лейтмотив которой идет через всю партитуру.
точек русского. И, добавлю, что в этой мистерии есть еще один необъявленный герой- русские
леса, `пустыня
наверное. Но, слава богу, вряд ли это имеет отношение непосредственно к `Китежу`.
непосредственно к `Китежу`.
Спасибо!
А вот и видео!
писал(а):
А вот и видео!
писал(а):
А вот и видео!
не пашет, ложный троян, могу отдать куда-нибудь на файлообменник.
момент у меня вк не пашет, ложный троян, могу отдать куда-нибудь на
файлообменник.
пожалуйста:)))
рекомендую. Исполнение без сомнения выдающееся. Не знаю, случайно ли, но всем (солистам,
хору, оркестру) удалось выйти из этой «русской чащобы» без потерь, что случается редко
даже на исторической родине Сказания.
В 1946 году мы решили поставить «Сказание о граде Китеже», не шедшее в Ленинграде с
двадцатых годов. Как и до войны, я обратился к Б. В. Асафьеву, чтоб послушать, что он
думает по поводу обращения к тому или иному автору. До войны это было проще — Асафьев жил
в Ленинграде, вблизи Театра им. С. М. Кирова. После войны приходилось ездить к нему в
Москву. Асафьев был гениальным музыкальным ученым. Не только по обилию знаний и по
интереснейшим умозаключениям. Для меня самым ценным в Асафьеве была его способность
поэтически, образным языком воспроизвести сущность музыки, рассказать о ней так, что
начинает казаться, что именно так ты сам всегда и думал, только не сумел сформулировать.
Его читаешь всегда с захватывающим интересом. А беседы, в которых никогда не было отказа,
проходили так интересно, что можно было, не заметив, просидеть несколько часов. Да,
собственно говоря, это были не беседы: я задавал вопросы, а он отвечал. Говорил он
медленно, но формулировки возникали мгновенно и речь лилась гладко. Интересно было, как он
сам с собой полемизировал, задавал вопросы, сам на них тут же отвечая, высказывал
сомнение, опровергая его с большим искусством.
Б. В. Асафьев очень поддержал идею постановки «Китежа». Он сказал, что сюжет этот вечен и
глубоко патриотичен. Провел интересную параллель между татарским нашествием и только что
пережитой войной. Что касается религиозных мотивов, то народные легенды той эпохи всегда
были связаны с религией, что отнюдь их не делало менее патриотичными.
Окрыленный, я вернулся в Ленинград и начал работу над «Китежем». В труппе не все
встретили эту работу с большим энтузиазмом. К этому я уже привык. Сейчас у нас
общественная жизнь в театрах более упорядочена, но и ныне — я убежден — может сложиться
обстановка, когда руководитель поступит благоразумно, действуя против течения. Особенно в
вопросах формирования репертуара. Здесь не приходится действовать наверняка. Надо идти на
риск, если заинтересован в поступательном движении театра.
Однако тогда, в 1946 году, против «Китежа» внутри театра ополчались все больше и больше.
Вероятно, я должен был продолжать настаивать на своем, не побояться пойти на скандал, как
это неоднократно делал С. А. Самосуд. Но для этого надо было обладать его железным
характером. У меня такого характера нет, и этот свой недостаток я хорошо знаю.
Я решил снова поехать к Асафьеву. Он тогда уже тяжело болел, настроен был мрачно. Я ему
рассказал, что вокруг «Китежа» атмосфера накалилась. Он промолчал. Потом сказал: «Не надо
ставить». Я работы остановил. Прекрасные, неповторимые эскизы В. В. Дмитриева к «Китежу»
так и остались неиспользованными...