Пользователь: sir Grey

         
   
Информация о пользователе sir Grey (не в сети )




   
   


Тема:Адажио с вариациями для виолончели с оркестром (1920)
(10.07.2020 20:36)
Volovikelena писал(а):
/.../
В 1912 году у Мандельштама появляется «странное», по выражению
Аверинцева, стихотворение.

Образ твой, мучительный и зыбкий,
Я не мог в тумане осязать.
«Господи!» сказал я по ошибке,
Сам того не думая сказать.

Божье имя, как большая птица,
Вылетело из моей груди.
Впереди густой туман клубится,
И пустая клетка позади…
Спасибо, за Мандельштама, а то я совсем
озверел сегодня. Целый день новости слушаю, про суды, про аресты, про
приговоры… Других сейчас нет.

Давайте, процитируем Аверинцева? По-моему, нам скажут спасибо. Это в
том месте, где он пишет об «инфляции священных слов».

«Перед нами не «религиозное» стихотворение — ни по традиционной
мерке, ни по расширительным критериям символистской поры. В нем нет ни
мифологических образов, ни метафизических абстракций. У него есть
сюжет, и сюжет этот очень прост. Обстановка — одинокая прогулка (годом
раньше: «Легкий крест одиноких прогулок...»). Зачин описывает
негативно характеризуемое психологическое состояние, какие так часто
служат у раннего Мандельштама исходной точкой: неназванный образ
мучает своим отсутствием, своей неосязаемостью, он забыт, утрачен.
«Образ твой» — такие слова могли бы составлять обычное до банальности,
как в романсе, начало стихотворения о любви; но нас ждет совсем иное.
Вполне возможно, хотя совершенно не важно, что образ — женский. Во
всяком случае, в нем самом не предполагается ничего сакрального, иначе
«твой» имело бы написание с большой буквы. Но по решающему негативному
признаку — по признаку недоступности для воображения — он сопоставим с
образом Бога; это как бы образ образа Бога. Одна неназванность —
зеркало другой неназванности; и соответствие тому и другому — «туман»,
симметрически упоминаемый во 2-й строке от начала и во 2-й строке от
конца: характерная тусклость мандельштамовского ландшафта. Но вот
происходит катастрофа: в напряжении поисков утраченного образа, в
оторопи, «по ошибке» человек восклицает: «Господи!» В русском
разговорном обиходе это слово — не больше чем междометие. Но
одновременно именно оно — субститут самого главного, неизрекаемого
библейского имени Бога, так называемого Тетраграмматона. «Господи!» —
сказал я по ошибке, // Сам того не думая сказать», — это две строки,
легко приближающиеся в читательском восприятии к грани комического:
тем резче действует неожиданная серьезность, к которой принуждает
читателя поэт. Имя Божие оказывается реальным, живым, как птица, —
именно в своей вещественности, в соединении с дыханием говорящего. Но
это причина не для умиления и не для эйфории, а для страха:
неизреченного не надо было изрекать. Бездумным, случайным
выговариванием Имени человек наносит себе урон и убыль: Имя вылетает,
улетает, опыт его реальности — одновременно опыт безвозвратного
прощания с ним. Этот вывод подсказан и скреплен последней строкой,
тяжкая плотность которой возникает из характерного для техники
Мандельштама наложения двух семантических характеристик на одно слово
— метафорическая «клетка», из которой вылетает «птица», и «клетка» из
словосочетания «грудная клетка».»
    


Тема:Адажио с вариациями для виолончели с оркестром (1920)
(10.07.2020 14:33)
Serbimolod писал(а):
Не
госпитализируют?
Нет.
    


Тема:Stabat Mater для сопрано, альта, хора, струнных и континуо (1734)
(09.07.2020 05:56)
Zoltan писал(а):
Спасибо, спасибо за вдохновение
Ща что-то рожУ
И Вам спасибо. А то все такие серьезные...
    
   
         
classic-online@bk.ru