Оригинальное название — La traviata
Опера в трех действиях Джузеппе Верди на либретто (по-итальянски) Франческо Марии Пьяве, основанное на пьесе Александра Дюма-сына «Дама с камелиями», в основе...Читать дальше
Скачать ноты Оригинальное название — La traviata
Опера в трех действиях Джузеппе Верди на либретто (по-итальянски) Франческо Марии Пьяве, основанное на пьесе Александра Дюма-сына «Дама с камелиями», в основе...Читать дальше
Оригинальное название — La traviata
Опера в трех действиях Джузеппе Верди на либретто (по-итальянски) Франческо Марии Пьяве, основанное на пьесе Александра Дюма-сына «Дама с камелиями», в основе которой, в свою очередь, лежит его же полуавтобиографический роман. Действующие лица: ВИОЛЕТТА ВАЛЕРИ, куртизанка (сопрано) ФЛОРА БЕРВУА, другая куртизанка (меццо-сопрано) АЛЬФРЕД ЖЕРМОН, молодой человек из Прованса (тенор) ЖОРЖ ЖЕРМОН, его отец (баритон) БАРОН ДЮФАЛЬ, покровитель Виолетты (баритон) Д-Р ГРЕНВИЛЬ (бас) АННИНА, горничная Виолетты (сопрано) Время действия: 1846 год. Место действия: Париж и пригород Отейль. Первое исполнение: Венеция, театр «Ла Фениче», 6 марта 1853 года. Когда «Травиата» впервые была исполнена 6 марта 1853 года в Венеции, это был решительный провал. Опера не понравилась ни критикам, ни публике. Большая проблема возникла с певцами: слишком пышной была героиня, умирающая от чахотки, и все думали, что это шутка. Другой проблемой были костюмы: опера исполнялась в современных одеждах (то есть, конечно, в современных для 1853 года), а тогда для всех было непривычно, чтобы в Большой опере исполнители были одеты по-современному. В более позднем исполнении все это было изменено. И вот тогда опера снискала успех в Италии. Широкая публика полюбила ее — причем с самого начала — также в Англии и Америке, но только не критики. Они считали, что история эта «отвратительна, ужасна и аморальна». Но критики нередко поначалу ошибаются, а публика обычно права. Сегодня эта опера, ставшая на сто пятьдесят лет старше, одна из самых популярных, а историю Виолетты можно найти в книжках оперных сюжетов, адресованных детям. Вот вам и мораль критиков. ПРЕЛЮДИЯ История эта, конечно, о болезни и о любви. Само по себе это не слишком привлекательное сочетание. Однако, когда осознаешь, что первая тема знаменитой прелюдии — не что иное, как мотив болезни героини, а вторая — ее любви, то убеждаешься, как чудесно композиторы порой могут высказываться о вещах, казалось бы, малопривлекательных. И это великолепный урок для нас. ДЕЙСТВИЕ I Первое действие происходит во время вечернего приема гостиной дома Виолетты Валери. В глубине дверь, ведущая в другие комнаты; по бокам две другие комнаты. Слев камин; над ним зеркало. Посреди сцены роскошно сервированный стол. Хозяйка дома — Виолетта, очаровательная молодая дама довольно сомнительной репутации. (В сущности, Александр Дюма-сын, автор романа, давшего сюжет для оперы, основывал ее характер на чертах реальной куртизанки, которую он знал и любил в Париже в 40-е годы XIX века. Ее настоящее имя было Альфонзина Плесси, но она изменила его на Мария Дюплесси, дабы оно звучало более возвышенно.) Виолетта, сидя на диване, весело болтает с доктором и некоторыми друзьями, другие, прогуливаясь, идут навстречу запоздавшим гостям, в числе которых барон и Флора под руку с маркизом. Уже по первым звукам интродукции нам становится ясно, что это очень веселая компания. Довольно скоро Виолетта представляет собравшемуся обществу молодого человека, приехавшего в Париж из провинции. Это Альфред Жермон, милый, слегка наивный юноша с великолепным тенором. Он демонстрирует его в своей «Застольной песне» (Brindisi): «Libiam, ne`lieti calici» («Высоко поднимем мы кубки веселья»). Виолетта, а затем и все остальные подхватывают песню и соединяются в беззаботном вальсовом ритме этой мелодии. Все гости устремляются в соседний зал танцевать, но Виолетта задерживается в комнате, она чувствует слабость, ее мучает кашель. Альфред, который тоже задерживается в комнате, очень серьезно обращается к ней и говорит о том, как сильно он ее любит, несмотря на то, что видел ее раньше лишь издалека. Его слова так нежны, так страстны, что Виолетта одновременно и взволнована и озадачена. С деланной беззаботностью и веселостью она советует ему забыть ее. Она знает, что девушки ее сорта не подходят для этого искреннего молодого человека. Их голоса сливаются в экспрессивной колоратуре в конце этого дуэта, и, перед тем как гости возвращаются, она обещает вновь увидеться с ним на следующий день. Поздняя ночь. Гости расходятся, и Виолетта остается одна. Следует ее большая сцена. Она поет арию «Ah, forse lui che l`anima solinga ne`tumulti» («Не ты ли мне в тиши ночной в сладких мечтах явился»): неужели этот провинциальный юноша действительно может принести истинную любовь в ее жизнь ночной бабочки. Она подхватывает страстную мелодию, которую пела незадолго до того, но затем (в так называемой cabaletta к арии) она восклицает: «Безумье! Безумье!», «Sempre libera» («Быть свободной, быть беспечной») — вот содержание второй части ее арии. Ее жизнь должна быть свободной. На секунду она умолкает, поскольку слышит под балконом голос Альфреда, повторяющего свою любовную музыку, но Виолетта только еще больше упрямится. Стремясь заглушить зов любви, она повторяет свои колоратурные рулады. Почти все сопрано доводят эти рулады до верхнего до, хотя сам Верди и не написал их таким образом. По окончании этого действия мы знаем, что при всем своем внутреннем сопротивлении эта дама уже пылает страстью. ДЕЙСТВИЕ II Сцена 1 происходит спустя три месяца. Любовная история, начавшаяся на вечере в доме Виолетты, получила продолжение, и теперь Виолетта уединилась с Альфредом в маленьком дачном домике в окрестностях Парижа. Занавес поднимается, и мы видим гостиную в нижнем этаже дома. В глубине две стеклянные двери, ведущие в сад. Между ними, прямо перед зрителем, — камин, над которым зеркало и часы. На первом плане также двери — одна против другой. Кресла, столы, несколько книг и письменный прибор. Входит Альфред; он в охотничьем костюме. В первой своей арии «De` miei bollenti spiriti» («Мир и покой в душе моей») он поет о том, как Виолетта дорога ему и как он без ума от нее. Но именно Виолетта оплачивает все счета за это их теперешнее жилье; и из разговора с Анниной, ее служанкой, Альфред узнает, что Виолетта собирается продать кое-что из своих личных вещей (например, не нужные ей теперь карету и лошадей). Горячий юноша сам устремляется в Париж, чтобы раздобыть необходимую тысячу луидоров. И когда появляется — несколько минут спустя — отец Альфреда, он застает Виолетту в одиночестве. Звучит длинный выразительный дуэт. Поначалу отец резко требует, чтобы Виолетта порвала с Альфредом. Постепенно он начинает понимать, что в этой женщине есть истинное благородство, и тогда он меняет тон: теперь он не требует, а умоляет ее. Сестра Альфреда, говорит он, никогда не сможет хорошо выйти замуж, пока длится эта «скандальная» связь ее брата. Он формулирует этот довольно грубый аргумент в деликатной форме, разливаясь медоточивыми речами. И — что кажется неожиданным — на Виолетту это производит впечатление. Предваряя его довольно долгое прощание, она обещает ему отказаться от любви ее жизни и скрыть от Альфреда причины этого отказа. Она быстро пишет письмо Альфреду, а также принимает приглашение на прием к Флоре Бервуа, одной из своих старых подруг. Виолетта не успевает закончить, как появляется Альфред. Он полон уверенности, что отец полюбит ее, как только увидит. Сердце женщины разрывается. Виолетта молит его всегда любить ее, затем незаметно для него покидает дом и уезжает в Париж. Мгновение спустя слуга приносит ему ее прощальное письмо. Совершенно подавленный, он готов бежать за нею. В этот момент появляется отец и останавливает его. Старый Жермон поет свою знаменитую арию «Di provenza il mare» («Ты забыл край милый свой»), в которой напоминает сыну об их доме в Провансе и умоляет его вернуться. Альфред безутешен. Вдруг он видит приглашение Флоры и решает, что именно из-за этого приглашения Виолетта бросила его. В порыве ревности он устремляется в Париж, чтобы отомстить «вероломной» возлюбленной. Сцена 2 переносит нас в обстановку бала-приема, подобного тому, с которого началась опера. На сей раз хозяйка Флора Бервуа. Занавес поднимается, и взору зрителя открывается галерея в палаццо Флоры. Убранство и освещение очень богатое. Двери, ведущие в другие апартаменты, в глубине и по бокам. Справа, ближе к зрителю, карточный стол, слева роскошно убранный цветами буфет с фруктами и прохладительными напитками. Повсюду кресла, стулья, диваны. Флора заботится о развлечении своих гостей. Цыгане-танцоры и певцы поют в начале сцены. Довольно скоро появляется Альфред. Все удивлены, что видят его одного, без Виолетты, но он дает понять, что его мало интересует, где она и что с ней. В это время появляется Виолетта в сопровождении барона Дюфаля, одного из ее друзей по старым недобрым временам. Барон и Альфред явно не выносят друг друга, они начинают играть в карты на довольно большие ставки. Альфред постоянно выигрывает, и, пока оркестр исполняет небольшую тревожную тему, Виолетта, сидя поодаль, молит, чтобы мужчины не повздорили. К счастью, как раз тогда, когда Альфред почти до конца обчистил своего пожилого соперника, звучит приглашение к ужину. Виолетта умоляет Альфреда покинуть дом Флоры; она опасается, что дело может кончиться дуэлью. Альфред говорит, что он уйдет, но только с нею, а затем требует, чтобы она ответила, любит ли она барона. Помня об обещании, которое она дала старому Жермону, Виолетта говорит неправду: да, говорит она, она любит барона. Тогда Альфред призывает гостей и на глазах у всех в пылу гнева швыряет Виолетте все выигранные им у барона деньги как плату за былую любовь. Это поведение шокирует — даже если учесть, что это молодой француз 40-х годов XIX века. Но более всех потрясен его собственный отец, прибывший на бал как раз в тот момент, когда Альфред произносит свои страшные слова. Он осуждает сына за неблагородный жестокий поступок. Да и сам Альфред смущен — смущен своей выходкой («О, что я сделал! Верх преступленья!»). Сцена завершается большим ансамблевым номером. Барон вызывает Альфреда на дуэль. Жермон уводит сына; барон следует за ними. Флора и доктор уводят Виолетту во внутренние комнаты. Остальные расходятся. ДЕЙСТВИЕ III Последнее действие начинается с очень красивого и очень грустного вступления. Оно повествует о болезни, подтачивающей здоровье Виолетты, и, когда занавес поднимается, первоначальное напряжение в музыке возвращается. Бедная девушка теперь живет в убогой квартире в Париже. Она лежит, неизлечимо больная, в постели, о ней заботится преданная Аннина. Доктора Гренвиля пригласили, чтобы он успокоил Виолетту, внушил ей хоть какую-то надежду. Но Виолетта все понимает; чуть позже доктор шепчет на ухо Аннине, что ее жизнь — это вопрос часов. Виолетта отсылает горничную раздать половину ее состояния в двадцать луидоров бедным и затем откидывается на подушки, чтобы прочитать письмо. Оно от старика Жермона; оно пришло несколько недель назад, и в нем сообщается, что Альфред ранил барона на дуэли, покинул страну, но что теперь Альфред знает о той жертве, которую принесла Виолетта, и приедет к ней, чтобы самому просить у нее прощения. Виолетта понимает, что уже слишком поздно. Она поет возвышенную арию «Addio del passato» («Простите вы навеки о счастье мечтанья»). В конце арии за окнами раздаются голоса веселящейся толпы — ведь в Париже это время карнавала — праздника, которому Виолетта шлет свое последнее прощание. Неожиданно возвращается запыхавшаяся Аннина, она сообщает о приезде Альфреда. Он вбегает, и влюбленные поют трогательный дуэт «Parigi, о cara» («Париж мы покинем»). В нем они предаются мечтам покинуть Париж, чтобы Виолетта на природе могла восстановить свои силы, и тогда они заживут счастливо. Виолетта лихорадочно зовет, чтобы ей помогли одеться — у нее уже нет сил даже на это. Аннина выбегает за доктором. В комнату входит Жермон, как раз в тот момент, когда Виолетта приносит свою последнюю печальную жертву: она дарит Альфреду медальон со своим портретом и просит, чтобы он передал его своей будущей жене. Пусть она знает, что есть ангел, который молится за них обоих. Вдруг на мгновение Виолетта чувствует облегчение, словно жизнь вернулась к ней. В оркестре в верхнем регистре слышится трепетная любовная музыка из первого действия. Но это лишь эйфория, столь часто предшествующая смерти. И с возгласом «Е spenta!» («О радость») Виолетта падает в объятия своего горько раскаивающегося возлюбленного. Postscriptum по поводу исторических обстоятельств. На кладбище Монмартра, прямо у церкви Святого Сердца, туристы по сей день посещают могилу Марии Дюплесси, прототипа героини оперы, traviata (итал. — заблудшая девушка). Она умерла 2 февраля 1846 года, через девятнадцать дней после своего двадцать второго дня рождения. Среди большого числа ее любовников в последний год ее жизни были Александр Дюма-сын и Ференц Лист. Генри У. Саймон (в переводе А. Майкапара) Х Свернуть
Джеймс Левайн
(дирижер)
,
Шерил Студер
(сопрано),
Лучано Паваротти
(тенор),
Хуан Понс
(баритон), Оркестр театра `Метрополитен-опера` (Нью-Йорк)
, Хор театра `Метрополитен-опера` (Нью-Йорк)
Violetta Valery - Cheryl Studer, Flora Bervoix - Wendy White, Annina - Sondra Kelly, Alfredo Germont - Luciano Pavarotti, Giorgio Germont - Juan (Joan) Pons, Gastone - Anthony Laciura, Dottore Grenvil - Julien Robbins, Barone Douphol - Bruno Pola, Marchese d`Obigny - Jeffrey Wells. 1991 г.
|
||
Разумеется, книжные жанры - роман, сборник рассказов, стихов - это текст и более ничего.
Но есть ещё и такой вид прикладного искусства, как книжная графика. Так что, речь не о
том, что лучше, а о том, что есть одно, и есть другое. И удовольствие от чтения,
сопровождаемое удовольствием от красиво и хорошо изданной книги, оно особенное. Конечно,
если книга издана отвратительно, то нафиг такое издание. Кроме текста в ней ничего
ценного, и удобнее будет читать в ридере - он легче, и можно настроить удобный для себя
шрифт.
книг сопрягающийся лишь косвенно. Книгу должно быть удобно читать. Мне тут недавно
подарили книжку Векслер об Альбане Берге. Я совершенно не в состоянии её держать в руках -
она весит тонну! Я конечно знатный физкультурник, но не до такой степени.
конечно! Но человек без перечисленных предметов это лишь бессмертный дух, общение с
которым возможно лишь посредством столоверчения. :)
передергиваете.) Я не утверждал, что книга это эфирное нечто. Я лишь утверждал, что
носитель безразличен. Во всяком случае мне
отдельный вид искусства, с чтением книг сопрягающийся лишь косвенно. Книгу должно быть
удобно читать. Мне тут недавно подарили книжку Векслер об Альбане Берге. Я совершенно не в
состоянии её держать в руках - она весит тонну! Я конечно знатный физкультурник, но не до
такой степени.
стоя, ни сидя )
Во всяком случае мне
что, как ни жаль, эпоха Гуттенберга закончилась. Мы ещё даже не до конца осознали, какой
гигантский цивилизационный слом произошёл с появлением цифровых носителей и Интернета.
Я думаю, однако, что книжная графика не исчезнет. Вообще, ничего из того, что появилось,
никуда не делось. Изменится лишь её место и функция. Нет смысла пилить лес ради 90% того,
что пока ещё печатается в типографиях. Но мы уже наблюдаем появление изданий, главная цель
которых состоит именно в выдающейся книжной графике. Уже сейчас во многих книжных можно
встретить отделы с новыми книгами, стоимостью до полумиллиона рублей и более. Это будет
новое направление для коллекционирования, я думаю. В общем, бумажные книги должны быть
очень дорогими, превосходно изданными, и издавать стоит лишь то, что действительно
составляет сокровища мировой культуры.
Альбане Берге.
фотографиями Хаббла. И ещё Командирский Атлас 1937-го года, наследие расстрелянного в 1940
деда жены, кадрового офицера. Во-первых, поднять их под силу не всякому дано, а
рассматривать можно лишь на полу. Таких размеров столов дома у меня нет. :)
Но обе изданы шикарно.
И ещё соглашусь, что, как ни жаль, эпоха Гуттенберга закончилась. Мы ещё даже не до конца
осознали, какой гигантский цивилизационный слом произошёл с появлением цифровых носителей
и Интернета.
Я думаю, однако, что книжная графика не исчезнет. Вообще, ничего из того, что появилось,
никуда не делось. Изменится лишь её место и функция. Нет смысла пилить лес ради 90% того,
что пока ещё печатается в типографиях. Но мы уже наблюдаем появление изданий, главная цель
которых состоит именно в выдающейся книжной графике. Уже сейчас во многих книжных можно
встретить отделы с новыми книгами, стоимостью до полумиллиона рублей и более. Это будет
новое направление для коллекционирования, я думаю. В общем, бумажные книги должны быть
очень дорогими, превосходно изданными, и издавать стоит лишь то, что действительно
составляет сокровища мировой культуры.
`потребителей`.
Вот сейчас, к примеру, наблюдается ренессанс винила (вероятно, CD перестали быть
продаваемым товаром), а после этого, неудивлюсь, если пойдет мода не более качественные
цифровые носители.
`потребителей`.
Вот сейчас, к примеру, наблюдается ренессанс винила (вероятно, CD перестали быть
продаваемым товаром), а после этого, неудивлюсь, если пойдет мода не более качественные
цифровые носители.
Не знаю, правда, как там будет с кассетами. Уж больно фиговый носитель. А широкополосная
плёнка - это бессмертно.
И ещё соглашусь, что, как ни жаль, эпоха Гуттенберга закончилась. Мы ещё даже не до конца
осознали, какой гигантский цивилизационный слом произошёл с появлением цифровых носителей
и Интернета.
Я думаю, однако, что книжная графика не исчезнет. Вообще, ничего из того, что появилось,
никуда не делось. Изменится лишь её место и функция. Нет смысла пилить лес ради 90% того,
что пока ещё печатается в типографиях. Но мы уже наблюдаем появление изданий, главная цель
которых состоит именно в выдающейся книжной графике. Уже сейчас во многих книжных можно
встретить отделы с новыми книгами, стоимостью до полумиллиона рублей и более. Это будет
новое направление для коллекционирования, я думаю. В общем, бумажные книги должны быть
очень дорогими, превосходно изданными, и издавать стоит лишь то, что действительно
составляет сокровища мировой культуры.
полностью. Во всяком случае, некоторые индивиды. Книжкина эпоха безвозвратно канула в
Лету. И можно только ностальгически вздыхать, лаская, нюхая и поглаживая любимые книжки
как старых друзей. И еще думаю, что шедевры полиграфии надо издавать на пластике, и не
будут они дорогими. За исключением ну совсем уж раритетных.
издавать на пластике, и не будут они дорогими. ...
недорогой (возобновляемый, экологический, итд) материал. И если ее правильно обрабатывать
- и желтеть не будет, и храниться долго.
В Древнем Китае не создавали суетных вещей )
пластике
прочитать-то потом некому все равно. СтОит ли и озабачиваться...
ещё печатается в типографиях.
печатается. Я регулярно смотрю обновления в электронных библиотеках - хорошо, если одна
книга на сотню изданных заинтересует. Думаю, тут - доли процента должны быть.
бывают такие люди. Я смотрел порносайт, там не было текста. Или я пропустил?
Лёгкие книги так и читаешь. 1-ю кн. Тёмной Башни, я, помнится, за полдня одолел, а там
никак не меньше 400-хсот. Правда, по-аглицки я её недели три потом мусолил...
Башни, я, помнится, за полдня одолел, а там никак не меньше 400-хсот. Правда, по-аглицки я
её недели три потом мусолил...
это художественная литература (проверял). Знаю, что это считается медленная скорость. Если
бы меня спросили, хочу ли я читать быстрее, я бы сказал, что нет. Есть вещи, которые мы
хотим делать долго. Жить, например. Ну и другие примеры.
Я знаю людей, которые читают 60 страниц в час (измеряли в институте), и потом по
разговору - я ничего не понял и не почувствовал больше, чем они. Одна девушка читала 100
стр, и тоже без потерь, дай Бог ей здоровья и счастья, она прозябает сейчас где-то далеко
на севере в Париже. Так уж сложилась ее жисть.
Тут, конечно, речь не только о скорости собственно чтения, но и о скорости эмоций.
Прочитать я успею и побыстрее, но мне надо и попереживать, поплакать над страницей, а тут
уже не до скорости.
Спасибо музыке - хотя она и отнимает у нас свободу. Музыка говорит: `Почему он хлопнул
дверью? Вы узнаете об этом, если пойдете туда, куда я вас поведу.` Она нам указывает темп
чтения.
Однако, правда, бывает, что потом начинаешь что-то вспоминать, в голове прокручивать,что
не успело уложиться во время концерта.
если это художественная литература (проверял).
Иногда 100, иногда 10, иногда 0,1 стр. в час. Плотность текста разная, задачи чтения
разные...
Париже.
но тяжело показалось. А что еще стОит у него посмотреть?
`тетралогию` - Грузинская хроника, Путь домой, Ступень, Приближение.... Иоселиани (если
сравнивать их) жизнелюб, как и Феллини. Любит поиграть, `подколоть`, при этом везде точный
расчет. Он вкладывает только необходимые средства и очень точно. И здесь он мастер. У
Рехвиашвили присутствует взгляд судьи... Недавно я пересматривал библейский кусок, где про
вавилонскую башню. Там написано, что Б-г спустился к ним (строителям), т.е. присутствовал
среди них какое-то время, пока не принял решение наказать их `языками`. И вот это
присутствие Б-га не могло не повлиять каким-то образом на происходящее!.. В этом, с моей
точки зрения, весь Рехвиашвили. А историю про вавилонскую башню справедливо сближают с
послереволюционным временем в России. Похоже, что и тогда Б-г спустился, чтобы вынести
приговор. Отсюда совершенно удивительная притягательность того времени, к-рая многим не
дает покоя до сих пор. Да и языки тогда тоже смешали, в кино точно: Аэроград Довженко,
Эскадрилья №5 и Строгий юноша Абрама Роома, да и Простой случай Пудовкина туда же.
(измеряли в институте), и потом по разговору - я ничего не понял и не почувствовал больше,
чем они. Одна девушка читала 100 стр...
там и 300 стр/час - не предел.
10, иногда 0,1 стр. в час. Плотность текста разная, задачи чтения разные...
очень быстро - глотаю, иначе невкусно. Но - обожаю перечитывать, и каждый раз с другим
чувством и удовольствием. Иногда перелистываю и читаю то, что отчеркнуто. Все книжки
попорчены моим когтем. Кстати, единственное неудобство электронных носителей - не
поцарапаешь, а хочется)
300 стр/час - не предел.
- обожаю перечитывать, и каждый раз с другим чувством и удовольствием. Иногда перелистываю
и читаю то, что отчеркнуто. Все книжки попорчены моим когтем. Кстати, единственное
неудобство электронных носителей - не поцарапаешь, а хочется)
если отслеживать сюжет (есть книги, где темп чтения - единственное, что позволяет не
выкинуть книгу в ближайшую урну), или при обзорном чтении. Но если автор умнее меня,
приходится читать и чрезвычайно медленно. Логика Гегеля заняла у меня полтора года. Очень
плотный текст.
чувством и удовольствием.
книги, где темп чтения - единственное, что позволяет не выкинуть книгу в ближайшую урну),
или при обзорном чтении. Но если автор умнее меня, приходится читать и чрезвычайно
медленно. Логика Гегеля заняла у меня полтора года. Очень плотный текст.
умные книги читаешь помедленнее, но все равно воспринимаю зрительно, абзацами. А вот потом
можно вспомнить и подумать.
все равно воспринимаю зрительно, абзацами. А вот потом можно вспомнить и
подумать.
Там иной раз сидишь над одной фразой час, чтобы понять, зачем она и куда.
чрезвычайно медленно. Логика Гегеля заняла у меня полтора года. Очень плотный
текст.
неразделимы - если я сразу не усвою, пойму, прочувствую о чем речь, то мне попросту не к
чему будет возвращаться. И интересно, при перечитывании таких трудов скорость у Вас
здорово возрастает? Недавно наткнулась на книгу Шестова, взялась перечитывать. Думала,
быстренько справлюсь... Но он все еще умнее меня и пришлось вдумываться в то, что раньше
не додумала.
того, что печатается. Я регулярно смотрю обновления в электронных библиотеках - хорошо,
если одна книга на сотню изданных заинтересует. Думаю, тут - доли процента должны
быть.
Согласен. Особенно с учетом модных журналов, рекламных буклетов, дамских детективов и
жарено-исторических фоменок.
Согласен. Особенно с учетом модных журналов, рекламных буклетов, дамских детективов и
жарено-исторических фоменок.
чтения? У меня эти процессы неразделимы - если я сразу не усвою, пойму, прочувствую о чем
речь, то мне попросту не к чему будет возвращаться. И интересно, при перечитывании таких
трудов скорость у Вас здорово возрастает? Недавно наткнулась на книгу Шестова, взялась
перечитывать. Думала, быстренько справлюсь... Но он все еще умнее меня и пришлось
вдумываться в то, что раньше не додумала.
сплошь знакомый материал, чтение очень быстрое, но мелькнёт что-то новое или в новом
ракурсе - мгновенный тормоз, пока не встроится в общую картину мысль.
Шестов тоже плотно пишет. А, скажем, Бердяева было читать быстро и довольно скучно.
Некоторые вещи читаешь медленно, пока не освоишь словарь (структуралисты изобрели много
новых слов, но в смысле смыслов - не очень много). Вообще, чаще речь о базовых каких-то
знаниях. Если они есть, скорость нормальная или быстрая, если нет - нет, пока не появятся.
Конечно, самое быстрое - ознакомительное чтение известного, связанного с профессией
материала, там просто отмечаешь про себя немногие абзацы, которые потом нужно перечесть. В
беллетристике - другое. Тут быстро читаются детективы, экшны разные (сюжет), а стихи или
Щедрина, допустим, читаешь в темпе речи: язык.
речи: язык.
вслух. И тут уж не до гонок!
сразу лучше читать вслух. И тут уж не до гонок!
у Вас здорово возрастает? Недавно наткнулась на книгу Шестова,
на вопрос.
Если вещь не относится к профессии, я очень редко перечитываю раз усвоенное. Разве только
появится какая-то новая необходимость, а тогда читаешь уже с нового ракурса, и,
соответственно, опять не быстро.
Книги, связанные с работой тоже очень редко перечитываешь, но уже просто потому, что
каждая новая книга так или иначе перетолковывает все предыдущие, ничего не успеваешь
забыть.
Парадоксально: трудно перечитывать собственные тексты. Пока разберёшься, чего я хотел
сказать в прошлый раз...
запоминать Гегеля дословно. Там иной раз сидишь над одной фразой час, чтобы понять, зачем
она и куда.
художественная литература. Разные целеполагания, разный подход, разная необходимость.
Ничего не могу поделать, все равно запоминаю, особенность такая. Иногда дело идет очень
туго. Помню, как мыкалась с Умберто Эко, чуть не бросила. А однажды сидела на больничном и
-бац! Прочла запоем, облизываясь и чмокая, как Выбегаллов кадавр. А вот со стихами совсем
по-другому. Есть поэты, которых можно читать глазами - Пушкин, Тютчев, Пастернак,
Ахматова. Они от этого не теряют. А есть те, которых непременно нужно проговаривать про
себя: Баратынский, Маяковский, Хлебников, главное - Бродский. И все равно запоминаешь,
туды их в качель!
/.../
- отвалился. Без разбору. Водку на вкус не различаю. Вино тоже. Если только откровенную
дрянь не нальют.
/.../
Сан симона?
классическая философия, Адама Смита и Сан симона?
Это же не художественная литература. Разные целеполагания, разный подход, разная
необходимость. Ничего не могу поделать, все равно запоминаю, особенность такая. Иногда
дело идет очень туго. Помню, как мыкалась с Умберто Эко, чуть не бросила. А однажды сидела
на больничном и -бац! Прочла запоем, облизываясь и чмокая, как Выбегаллов кадавр. А вот со
стихами совсем по-другому. Есть поэты, которых можно читать глазами - Пушкин, Тютчев,
Пастернак, Ахматова. Они от этого не теряют. А есть те, которых непременно нужно
проговаривать про себя: Баратынский, Маяковский, Хлебников, главное - Бродский. И все
равно запоминаешь, туды их в качель!
рекордными полагаются как раз результаты, полученные со сверхусилием. Беллетристику нет
нужды читать с усилием, само идёт, поэтому здесь можно говорить о наиболее комфортных,
наиболее естественных скоростях.
хотите сказать, что Вы Гегель с 4,5 в знаменателе?... Великие умы превосходят обыкновенные
в иррациональное число!
- Если вещь не относится к профессии, я очень редко перечитываю раз усвоенное. Разве
только появится какая-то новая необходимость, а тогда читаешь уже с нового ракурса, и,
соответственно, опять не быстро.
- Книги, связанные с работой тоже очень редко перечитываешь, но уже просто потому, что
каждая новая книга так или иначе перетолковывает все предыдущие, ничего не успеваешь
забыть.
- трудно перечитывать собственные тексты. Пока разберёшься, чего я хотел сказать в
прошлый раз...
- Художественную литературу перечитываю и с наслаждением. Но по прошествии времени
ракурс, восприятие, да, меняются, и читаешь опять медленно и с удовольствием, почти как в
первый раз.
- Здесь мы с Вами совпадаем полностью.)
- Трудно. Мне даже не столько потому, что не могу вспомнить прежних намерений (это-то у
меня как раз быстро получается!), а потому, что возникает просто неистребимое чувство
недовольства собой - и здесь можно было лучше написать, и здесь...
составных части!
Эх, свежо предание!
Мне кажется, все-таки повезло со временем. Погано сейчас донельзя, но было все-таки хуже.
Мне так каатса.
А ведь лед треснул еще раньше. Я помню в Москве на улице Веснина открыли иностранную
книгу. Так все, кто знал язык, полетели туда. Я только облизывался. Это уже лед тронулся,
я понимал это. А ведь это семидесятые еще только!
знаменателе?... Великие умы превосходят обыкновенные в иррациональное
число!
«примерно», я ж округлил иррациональное число, ну понимать же надо!
вспомнить прежних намерений (это-то у меня как раз быстро получается!), а потому, что
возникает просто неистребимое чувство недовольства собой - и здесь можно было лучше
написать, и здесь...
полным напряжением, а читать - гораздо именно менее энергетическая вещь. Если вернуться к
апории Штайнберга, я-пишущий в иррациональное число раз умнее меня-читающего.
читаете. Я ж сказал «примерно», я ж округлил иррациональное число, ну понимать же
надо!
больше чем 4,5, что Вы от меня хотите...
рекордными полагаются как раз результаты, полученные со сверхусилием. Беллетристику нет
нужды читать с усилием, само идёт, поэтому здесь можно говорить о наиболее комфортных,
наиболее естественных скоростях.
насколько Гегель умнее меня? Нет, лучше даже не считать. Придется донашивать то, что есть.
Пока разберёшься, чего я хотел сказать в прошлый раз...
всегда лучше всего получается то, что я написала сразу, без правки. И я люблю читать свои
тексты. Моя начальница очень любила по сто раз править работы своих подчиненных, а тогда
еще были только пишмашины, компьютеров не было. Представляете, какой геморрой? Так вот она
прямо бесилась, когда в конце своих трудов возвращалась к моему первоначальному варианту.
Но: поскольку Вы в 4,5 раза умнее меня, мне простительно.
знаменателе и у меня там уже сильно больше чем 4,5, что Вы от меня хотите...
не забывать прибавлять i. Тогда, сколько бы ни накопилось, всё на пользу.
получается то, что я написала сразу, без правки.
было правильно. А это трудно.
классическая философия, Адама Смита и Сан симона?
Бетховен и Брамс.
Правда, мама Бриттена считала, что её сын четвёртый.)
это трудно.
пойдет))
поразмышлять, а там само пойдет))
значений...
правды. Этот анекдот - просто первоклассная шутка, т.к. в нем 100% правды.
Но мне очень повезло - с нашей преподавательницей литературы мы прямо в стенах школы
прошли Бальмонта, Брюсова, Блока, разумеется, Надсона, Гиппиус, Белого, Ахматову,
Мережковского и многих, многих других. Начав урок стихами о советском паспорте, она уже
через пять минут каким-то чудесным образом перекочевывала в стихи, скажем, Гумилева, а
услышав звонок, вопила, что мы опять сорвали ей урок - она так и не успела насладить нас
стихами о паспорте.
- Помилуйте, Елена Ивановна! Если Вы собирались о паспорте, то зачем томик Николая
Степановича-то на урок приволокли?
- В следующий раз всех спрошу и всем поставлю два!
И так из урока в урок... Золотая женщина была!
уже через пять постов перешли к русской литературе... )))
постов перешли к русской литературе... )))
Максилена. Я не присваиваю лавры, но все же.
Сейчас послушаю немножко оперу. Увертюру я лично делал бы побыстрее. Нет ничего в этой
истории и музыке такого уж глубокомысленного. В этом фишка.
присваиваю лавры, но все же.
Сейчас послушаю немножко оперу. Увертюру я лично делал бы побыстрее. Нет ничего в этой
истории и музыке такого уж глубокомысленного. В этом фишка.
эпигоны?
Германн не понимал, как мог он обдернуться.
Ну, я почти дослушал. Когда опера нравится - слушаешь любое исполнение, а когда ф-но -
ничего не принимаешь.
когда ф-но - ничего не принимаешь
вообще ничего слушать не могу.
Особняк!
Обидно только, что на его странице всего одна запись указана - та, которая выложена Вами.
А ведь в архиве есть еще несколько:
Пуччини `Эдгар`
classic-online.ru/ru/production/5614
Чилеа `Адриана Лекуврёр`
http://classic-online.ru/archive/?file_id=67673
Морено-Торроба `Луиза Фернанда`
classic-online.ru/ru/production/67168
де Фалья `Жизнь коротка`
http://classic-online.ru/archive/?file_id=39899
Массне `Иродиада`
http://classic-online.ru/archive/?file_id=165056
http://classic-online.ru/archive/?file_id=121638
Леонкавалло `Паяцы`
http://classic-online.ru/archive/?file_id=125476
http://classic-online.ru/archive/?file_id=4565
http://classic-online.ru/archive/?file_id=18940
Нельзя ли как-нибудь сделать так, чтобы и эти записи отражались на персональной странице
Понса? Я попыталась, но у меня ничего не получилось.
Кстати, фотографию этого голосистого красавчика я сегодня добавила.
нелюбимые. Риголетто, Аида и Тристан и Изольда. и больше я опер я не знаю. Но какая
красота Травиата. Там красиво даже для профана абсолютно все. Нет ни одного кусочка, где
бы заскучал.
Я понимаю, что Моцарт, там, Бетховен.... Но здесь я плачу, мне так всех жалко и так
грустно!
Травиата. И еще, наверное, три нелюбимые. Риголетто, Аида и Тристан и Изольда. и больше я
опер я не знаю. Но какая красота Травиата. Там красиво даже для профана абсолютно все. Нет
ни одного кусочка, где бы заскучал.
Я понимаю, что Моцарт, там, Бетховен.... Но здесь я плачу, мне так всех жалко и так
грустно!
`Дуэнья`. Почему? Не знаю.
А вот мне было бы очень интересно прочитать от Вас хотя бы несколько строк, почему Вы ее
так любите.