Пользователь: Atonal

         
   
Информация о пользователе Atonal (не в сети )




   
   


Тема:Опера `Порги и Бесс` (1935)
(26.08.2016 08:20)
Владимир Абаринов. Порги и Бесс в СССР.

В декабре 1955 года в Советский Союз приехал американский музыкальный
театр Everyman Opera со спектаклем по опере Джорджа Гершвина «Порги и
Бесс». Это было невероятное по тем временам событие. Я помню,
московский музыкальный театр Станиславского поставил «Порги и Бесс» в
1977, кажется, году, и даже тогда это была сенсация, а уж в 55-м и
подавно. Еще замечательнее то, что с этой труппой в СССР приехал в
качестве журналиста молодой писатель Трумэн Капоте. Он написал
прекрасный очерк об этих гастролях, который был опубликован в двух
номерах журнала «Нью-Йоркер» под заголовком «Музы слышны».

Об этом очерке и о том, что увидел и с чем столкнулся Капоте в
Советском Союзе, мы говорим сегодня с московским литератором и
переводчиком Дмитрием Харитоновым.

Дмитрий, все-таки эти гастроли – что-то непостижимое. Ведь их
пригласили в Советский Союз не глядя. Из текста Капоте следует, что
советские начальники впервые увидели спектакль и поняли, во что они
вляпались, уже в Ленинграде, им не пришло в голову посмотреть его
где-то в Европе, где перед этим труппа долго выступала. Но, видимо,
решили, что раз сюжет из жизни афроамериканцев, значит, про угнетение,
расовую дискриминацию и страдания угнетенного народа. Если верить
Капоте, гастролям предшествовали «долгие и запутанные переговоры», а
началось все с того, что продюсер спектакля Роберт Брин написал письмо
Николаю Булганину, тогдашнему председателю совета министров, Булганин
переслал его в министерство культуры, и там в конце концов решили, что
это хорошая идея. Капоте сам удивляется этому решению. Он пишет (это
перевод Нины Ставиской, все цитаты у нас будут в этом великолепном
переводе):

Опера Гершвина, если глянуть на нее в микроскоп диалектики,
прямо-таки кишит микробами, к которым у нынешнего русского режима
острейшая аллергия. Во-первых, она до крайности эротична — а это не
может не вызвать смятения в стране, где законы до того чопорны, что за
поцелуи в общественных местах грозит арест. Во-вторых, она страшно
богобоязненна... Но главное — там во всеуслышание поется, что люди
могут быть счастливы, когда у них “изобилие ничего”, — а это уже
анафема.

Но в конечном счете, как он предполагает, потенциальные выгоды от
пропаганды взяли верх. Дмитрий, какая у вас версия: как это оказалось
возможным?

Дмитрий Харитонов: Мне кажется, Советский Союз, с одной стороны,
хотел показать, что он открыт для американской культуры даже в таких
неклассических проявлениях, что он чужд всякому изоляционизму, что
тоталитарное наследие преодолено, как-никак оттепель, и заодно
действительно, Капоте об этом пишет, напомнить о том, что в США
линчуют негров. Америка, со своей стороны, хотела впечатлить
советского зрителя своей культурной продукцией и заодно показать, что
негров у них не линчуют, а, напротив, наделяют престижной работой –
ведь труппа «Порги и Бесс» состояла в основном из чернокожих. И в
очерке Капоте тоже есть этот мотив. Здесь мы переходим в область
культурной политики. Вот в своей книге «ЦРУ и мир искусств. Культурный
фронт холодной войны», недавно переведенной на русский язык, Френсис
Стонор Сондерс говорит, что одна из важнейших задач американской
культурной политики после Второй мировой войны состояла в том, чтобы
опровергнуть утверждения советской пропаганды о бедственном положении
чернокожих в Америке. И вот для этого, в частности, устраивались
выступления чернокожих музыкантов в Европе. И мне кажется, что
гастроли «Порги и Бесс» в Советском Союзе преследовали в том числе эту
цель – показать, что чернокожих в Америке никто не угнетает. Но,
впрочем, как пишет Капоте, госдепартамент платить за это не пожелал,
все расходы взяла на себя советская власть. То есть эти гастроли были,
с одной стороны, частью политического и культурного противостояния и в
то же время жестом доброй воли как со стороны одного государства, так
и со стороны другого.

Радио Свобода, 22 августа 2016 г.
    
   
         
Наши контакты