Опять нечто из старых тетрадей. Оказалось очень актально вновь.
++++++++
Сочинение музыки как некая подгонка сочиняемой музыки под некий слуховой критерий, основанный на опыте и интуициях отчасти. Есть такой путь. Но существует другой путь: создание новых форм, которые, разумеется, обкатавшись как галька на хорошем пляже, спустя годы станут таким же цугундером, через который надо будет перепрыгивать уже каким-то следующим волнам цивилизации. Это обронзовение, видимо, произошло уже с наследием лиц, строивших новое пространство в середине 20 века. Поэтому, может быть, не всем так легко найти общий язык. Вероятно, зреет некая новая музыкальная метасистема, может быть, пока примитивная, но уже претендующая на то, чтобы стать языком, хотя не все любят сие слово в данном контексте. СтОит напомнить, сколь изуродована наша музыкальная культура: изуродована и насильственным возведением тонального центра (так ли давно люди жили в модальном пространстве?), и связанным с ним принудительным искажением натурального строя. И вот смерть с косой вышла мстить за эти все непотребства и насилия. Музыковед Елена Коляда однажды в разговоре сказала мне, что вычитала в клинописных табличках: в ассирийской музыкальной системе, условно сказать, одного тона `Ми` было 300 разновидностей... А насколько мы отупели под тяжестью нашей цивилизации, сужу по контактам с китайцами. Из-за того, что их речь не рационализирована, как наша, алфавитной (`финикийской`) системой записи, они слышат неимоверно тонкие различия, которые мы ни услышать, ни - особенно - повторить не можем. И это еще не самый изощренный язык, потому что, скажем, во вьетнамском, кажется, дело обстоит еще куда разветвленнее. Кстати, среди китайцев физически не встречаются люди без абсолютного слуха. А наши мелодии для них складываются в слова, они их воспринимают как речь, ибо сам язык так устроен. Средний IQ китайца процентов на 25, приходилось видеть такое наблюдение, выше европейского. И опять тут следствие, видимо, нашего цивилизационного отупения. - Наша музыкальная система есть изуродованный НЕабсолют, и нечего за нее держаться.
Текст из письма жене 2009 года. Я повыбрасывал некоторые переходы на личности только.
++++++
Что до пути, чем же он может определяться? Только тем, каким человек родился.
Конечно, случай с композицией сложный, потому что его не определишь вообще почти никак. Вот я сейчас пишу мемуар о Мерзляковке и попутно думаю, как это у Игоря Красильникова, с которым ведь 4 года училища мы жили как бы одной жизнью, музыка вот такая, а у меня вот эдакая? И это при полном сходстве наиболее значимой части пути, в возрасте от 15 до 18 лет. Мне трудно судить о себе, но ведь даже Игорь сумел сбросить путы баташовской детерминированности и стал писать человеческую, глубокую музыку. Ничего общего не имеющую с моей.
Иными словами, какая бы почва ни была, а вырастает то растение, семя которого там оказалось. Почва может быть благоприятной, тогда проблем меньше, менее благоприятной, тогда корневая система будет покрепче, или, наконец, такой, что растение прекратит существование - не человек прекратит существование, а композитор. В естественной среде, после обучения, иные из нас сразу прекращают оное. Зато вот пример - Раскатов. Вышел крупнейший композитор современности. Саша как вьюн, цеплялся за любые шероховатости в камне и рос. Поэтому и могуч.Тут уж не тонкость, которая всегда была ему присуща, а мощью работы - насколько же тяжелым паровым молотом он Саша пользуется иной раз.
Что для меня является самым важным в музыке... В такой `крутой` формулировке, наверное, ничего не скажу. Музыка ведь не есть нечто такое, что поддается вообще определению. Известно, что она совершенно конкретно действует на человека, и не только на человека, и на животных, и на растения. Но почему и как действует - никто даже не пытается задуматься, кажется. Мне кажется, это тайна непроницаемая, я даже и пытаться думать о ней перестал. Но если переакцентировать вопрос с `что` на `кто` (ведь и христианство - не `что`, а `кто`) - со слова `музыка` на слово `я`, думаю, что `я` в музыке человек достаточно случайный. У меня нет чувства. что я не могу жить без музыки. Возможно, ее было так много, что я ей до краев заполнен, и тогда не замечаю этого содержимого. Но думаю, что это не так. Если бы в моей жизни случилось заняться чем-то другим, не думаю, что я бы без музыки страдал, и больше того, мне кажется, что отсутствия музыки в жизни (как занятия, как профессии) я бы не заметил. Ведь не замечал же я, что не играю на рояле, в конце 80-х годов. Я хорошо помню, как в Иванове, в 5-й, что ли, даче, зачем-то взял в библиотеке у библиотекаря Иры ноты - это были сонаты Гайдна - и обнаружил, что когда-то ведь играл на рояле, хотя мои руки забыли клавиатуру. Не так, как если съездить на месяц в Коктебель, а совсем забыли! Было занятное, даже забавное ощущение, попытаться вспомнить как это бывало, играть на фортепиано. Но никакой ностальгии не было. Вот думаю, что и со всей музыкой дело обстоит так же. Не знаю, будет ли моя душа, когда я умру, помнить, что она занималась музыкой. Тело занималось, а душа, по-моему, участвовала этим в силу совпадения каких-то причин, но не по `магнетическим` причинам. Если же мне что-то и удавалось сделать, отношу это больше к игре ума и воле. Для меня совершенно безусловно, что дарования в музыке мне остро не хватало всегда. Хотя я обходился тем, что имел, иногда достаточно хитро и не безукоризненно честно.
Что привлекает в чужой музыке, ответить просто. Привлекает правда. Чаще всего она проявляет себя так, что автор своей привлекательности не понимает и не видит. Очень часто считает себя привлекательным совсем не тем, чем автор привлекателен на самом деле. Так женщина у зеркала неминуемо несравненно хуже, чем в жизни, без зеркала. Например, вряд ли Бах понимал, до какой степени он не христианин, вероятно, он считал себя хорошим христианином. Хоть и надо верить, что он, вместе, скажем, со Скрябиным, достиг доброй участи, все же он - пророк романтизма, а не Христа. Все его душераздирающие си миноры, что они несут? Скорбь о близящемся окончании земного пути, шубертианскую жалобу. А то, что должно быть пасхальной радостью, у Баха всегда сухо и недостаточно. Если же и удавалось, то это было исключительным для него достижением (финал си минорной мессы, но и он хорош скорее `по идее`, чем непосредственным художественным впечатлением). Конечно, тут издержки западного христианства. Но сумел же Бетховен написать финал 9-й симфонии, и финал Хаммерклавира, и финал 32-й сонаты. Бах же ищет выражения совсем других чувств и мыслей. Это значит, что он не может быть не-правдивым, что он честно выражает то, что занимает его душу и его ум. Есть внутренняя, нравственная сила, которая не дает ему врать до конца - Бах же ищет земного, ищет удовлетворения тщеславия в том, как искусно декорирует, расписывает контрапунктом музыку, по своему сущностному наполнению уже далекую от того пафоса, который влек мастеров, бывших его образцами - но это все только чуть-чуть, а в главном он, в псвоих си минорах и воплях Петра из `Страстей по Иоанну` от истины отступить не может, как китайские мученики сами пришли в храм, на место своего мучения, их никто не гнал туда, но они НЕ МОГЛИ не придти, они не могли бежать! Так и Бах не мог не писать всего этого, не мог не писать скрипичной партиты ре минор. НЕ МОГ. Столь же мне удивительно, как разобрало умирающего Прокофьева. Седьмая симфония была по задаче детским сочинением - кажется, и писалась она по заказу детской редакции радио (боюсь наврать, но, возможно, инициатором заказа опять был Баласанян, радийных босс тех лет - он в отношении Прокофьева сыграл огромную позитивную роль. ведь Прокофьев был практически под запретом!). Очень сомневаюсь, что композитор понимал до конца, что он именно пишет, судя по зияющему контрасту начала симфонии, вместе с кодой финала, допустим, с вальсом. но он не мог не написать этой коды, этой смерти с косой и в сверкающем ожерелье из хрустальных человеческих черепов! Сколько только можно было врать, Прокофьев в своем творчестве врал, был человеком почти цинично компромиссным, а в отношении, скажем, первой своей жены и детей от нее был невероятен. Однако вот поди ж ты. И другие подобные случаи, оправдывающие его нравственную силу, у него найдутся, хоть - вся Седьмая соната. Есть, однако, и другие примеры. Были композиторы, согнувшие спины и уже их не разогнувшие, такие, как Рославец или Мясковский. Но это и означает, что святое чувство правды в них смолчало. Несмотря на все их дарование, что-то не заставило их быть творчески честными, как тех двоих.
Вот в этой чужой музыке и приходится, почти всегда, подглядывать в замочную скважину, чтобы увидеть, что за субстанция разлита по личности и по творчеству этого человека, что покрывает им сделанное сиянием вечной славы (я не имею в виду `нашу` вечность, потому что не забываю опыт допотопного человечества, ведь мы сейчас почти и понятия не имеем о том, каких высот, художественных, материальных, может быть, и духовных оно достигло - нет, все, что они сделали, почти без остатка, `нашей` вечности жерлом поглощено, и иначе не могло быть). Если не слышать ревущего католического органа в любой как бы безделушке Шопена, ведь нам не понять, чем его творчество отличается от музыки многих и многих вполне музыкальных людей, живших в середине 19 века и чьих имен мы не знаем. Если не числовые загадки и ребусы у Шумана, может быть, сведшие его с ума, что от него останется? И только Бетховен остается человеком вне всех рядов, тайны его я не вижу, кажется, он, как выразился один человек, вполне равен сам себе, во всем остается `человеком просто` и тем велик. Не вижу ему никаких аналогий. Хотя вполне возможно, что просто чего-то не понимаю.
Неприемлемым же для меня ничто не является. Хоть сколько-то от названного сияния вечной славы есть в каждом. Если и есть исключения, то это у людей, совсем технически убогих, у графоманов. Но у тех, чей `магнит`, различающий север и юг, нечетко работает, мы встречаемся с элементами, и редко - с художественным произведением как фактом.
В 1997 году Е.Г.Сорокина подумывала о том, чтобы привлечь меня к педагогической работе на кафедре русской музыки МГК, которую она тогда возглавляла. Я написал ответ, привожу подредактированные отрывки из него.
++++++++
Сначала я подумал - а что, собственно, меня больше всего сейчас занимает? Ответ - музыка середины XIX века, Венявский, Вьётан (почему-то именно скрипичная). Интересует в том смысле, что плохо её знаю. Что касается темы разговора, то тема эта политико-культурологического направления, примерно вроде ТЕКСТ И МАРГИНАЛИИ ДЛЯ РУССКОГО КОМПОЗИТОРА В XIX И XX ВЕКАХ. Это, конечно, маловразумительно, суть в том, как маргинальность вытеснила самый текст, в том, как примитив Маяковского и стасовского Мусоргского занял место классики, как понимали опасность этого Гоголь, Ляпунов, не говоря уж об И. Анненском и профессоре рисования П. Чистякове, о том, как маргинально-позднеэллинистические решения проникли в “Явление Христа народу”, разрушив его целостность как академического труда, о том, как блестящий эксцентрик Брюллов не допускал “низкого жанра” в своём публичном искусстве. О том, какую роль сыграл классицист М. Глинка, охватив энциклопедию и пытавшийся высоко понятое согласие мусикийское поставить на высоко понятую службу царю-батюшке - и оказался по наиности своей использован как туалетная бумажка. О демоническом радикале Даргомыжском, столь глубоко познавшем фаллический “текст” тайной петербургской повседневности и нашедший небывалые его повороты. Все эти люди разрушали и разрушали. Если бы Глинка знать мог, каким “Молотом ведьм” обернётся его фразочка “Музыку создаёт народ” - но все они были ещё безответственно-инфантильны, за редкими исключениями, вроде проходившего по делу петрашевцев Кузьмина (отвечал на всё “нет”, “не знаю”, “не участвовал” и был по суду оправдан, по тогдашней наивности теперешних властей). Очень часто эти художники стремились к “покаянию”, как Балакирев, Гоголь, Мусоргский в “Хованщине”, да и вся культура в целом пришла к победоносцевскому самозакрытию в лице Глазунова или к “чего изволите” модерна Корещенко и предмодерну Аренского. Только эти попытки были ни к чему, потому что были неправдой, прикрывающей мистическое разрушение строя, и государственно-романовского, и какого угодно внутреннего. Так что “молот ведьм” оказался в руках ведьм, сокрушивших как ложное величие псевдоакадемизма, обслуживающего воровскую бюрократию, так и самих рукосуев, держащих молот. Конечная мысль в том состоит, что место к нашему времени оказалось пусто, более того, оно смердит разложением, почему и невозможно читать никакой курс советской / современной русской музыки. Она вся - ложь, даже в руках наиболее достойных, Прокофьева, не вернувшегося из мистических игрушечныз бездн Трех апельсинов даже в “Зимнем костре”, Шостаковича, даже историю Бабьего Яра изложившего музыкальным языком юмористического журнала (`спасибо` Даргомыжскому за науку). В кружке любителей это всё изучать ещё можно, как хобби: слушать “Песнь о лесах”, или “Золушку”, или 27-ю Мясковского, или “Красный мак”, но шансов на то, что это вызовет интерес молодежи, мало.
Можно строить курс СОВРЕМЕННОЙ РУССКОЙ МУЗЫКИ (но НЕ курс ИСТОРИИ русской музыки) в виде семинара. Хоть такая вот идея: каждый студент занимается одним или двумя ныне действующими российскими композиторами, вступает с ними в контакт и делает доклад на семинаре: что тот написал, показать записи, что пишет, какой угодно анализ того, что понравилось. Можно привести автора, можно и не приводить. Вести семинар могут совершенно другие люди, никак не педагоги почившей кафедры советской музыки - это именно знающие современную музыку исследователи, может, и журналисты, не читавшие никогда курса, живые люди, как В. Лихт, А. Медведев, М. Нестьева, А. Григорьева, А. Богданова, С. Бирюков - называю имена вне всяких личных симпатий или антипатий.
А делать доклады или читать лекции совершенно, на мой взгляд, бессмысленно. Во-первых, зачем дублировать то, что и так читается (а тем более с этим спорить, такое ведь тоже очень реально). Во-вторых, студенты же всё равно ничего не поймут, им сначала надо излагать азы, - что я имею в виду под словами “Чухонская фантазия” и 4-я симфония Сибелиуса, объяснять, кто такие эти живописцы Федотов и Рябушкин, в чём состояла полицейская функция Русской православной церкви в XIX веке и зачем Романовым нужен был раскол - и так без счёта. Тем более, что это им вряд ли интересно. Или - ну как людям с нуля объяснить, что без Венявского, Вьётана и Гуммеля - это как без Мегюля, Бетховена и Гайдна, только на другом слое жизни? Я уж не говорю о том, какую роль сыграл примитив в XX веке в творчестве Бартока, Энеску, Яначека, как вообще провинция (именно по своей специфической закомплексованности) показала наиболее правдиво швейковскую жизнь плебса XX века, подарившего нам плоды в виде стомиллионных жертв. Обращаясь к народу, обращаешься к зверю, в нём скрытому - ну вот и получай.
из письма Ирине Степановой (2007)
+++++++++++
Петя Белый находит, что в моем творчестве многое определяется демонической нотой, вопреки авторским декларациям и дезориентирующим заголовкам (если только я правильно Петра понимаю). В этом смысле очень смешно читать высказывания некоторых новейших композиторов, они определяют какие-то талмудические концепции того, что делают, не замечая, может быть, того, насколько важнее собственно артефакт.
Страшный видел сон. Он состоял из двух взаимообусловленных частей.
Вначале оказалось, что я, к сожалению, способен убить человека одним движением воли - притом это движение не направлено на убийство, а всего лишь род шутки. Сделал без всякого дурного намерения некое движение души и даже жест (удар рукой, сложенной как перо, ладонью вверх) в отношении девушки, идущей передо мной - как сейчас помню ее нескладную, болезненную, полную фигуру) - и она упала мертвой. Не замертво, а мертвой.
Потом моей задачей было исполнить - одновременно и на виолончели, и оркестром - несуществующий соль минорный концерт Гайдна. Немножко помню его замечательную тему - прямо с нее концерт и начинается. Гайдн почему-то дал только неритмизованный набор тонов, притом в виде различно окрашенных (буквально - в цвета радуги окрашенных) элементов. И вот я стою, дирижирую оркестром, а оркестр, не имея перед собой нот, лишь следуя движениям моих мыслей, рук и голоса (а когда я мысленно пел, звучала сольная виолончель, со всеми сложными штрихами, стаккато вверх и т.д.), абсолютно слаженно играл то, что я хотел, в чём, впрочем, я строго следовал краскам, данным Гайдном.
Во сне же думаю - ведь это грех, надо нести на исповедь духовнику, ведь и убийство, и эта нездешняя сила, всемогущество, что это такое!?
Как ты можешь видеть такие ужасные сны, возопила жена, услышав утром мой рассказ. Хотя ей стало так трудно говорить, и тем не менее. Вот только что.
Страшный видел сон. Он состоял из двух взаимообусловленных частей.
Вначале оказалось, что я, к сожалению, способен убить человека одним движением воли - притом это движение не направлено на убийство, а всего лишь род шутки. Сделал без всякого дурного намерения некое движение души и даже жест (удар рукой, сложенной как перо, ладонью вверх) в отношении девушки, идущей пере...Вот только что.
Привет Вам от Скрябина...)
А сон этот - сон-предупрждение.
Сегодняшние сны не сбываются.(что уже хорошо)...
А сон этот означает, что Вы дошли до той точки эволюции, что ДАЖЕ думать Вам нужно ОЧЕНЬ осторожно.
И опыты ставить тоже очень сторожно.
И вспомнить Указание Учителя: каким судом Вы судите - таким будете судимы. Нельзя судить даже себя.
А ещё лучше: не судите - да не судимы будете.
Даже анализировать нужно очень, очень осторожно. Ваша мысль становится весомой (от слова вес)
ИМХО
Вот это я и ощущаю с некоторым страхом, она уже, собственно, становится прямо воплощаемым чем-то.
Страха не должно быть. Опаска допускается, очень осторожная. `Пусть не дремлет копьё. Т.е. мысль должна быть контролируема. Надо стараться всё уже делать осознанно. Автоматизм лучше не допускать.
А сны - они в помощь.
Между прочим, на виолончели я имел только один час возможность поиграть. Дело было в ДТК Иваново, где был Толя Либерман, отличный, кстати, челлист. Почему-то зашел разговор, он мне дал свой инструмент, посадил, проверил, как сижу и держу смычок, сказал - отлично, ну и сиди, занимайся. И ушел. Часок я поиграл гаммы, понял немножко сколько это - полутон, как выносится большой палец на гриф, в общем, оказалось, что всё совершенно удобно и под руками. - Понял, говорит? ну и отлично. Такой вот Толя дал мне хороший урок, спасибо ему!
Образ Печорина”... Печорин - провокатор, существо опустошенное, низкое и злобное. Он замкнулся в “гордом одиночестве”.
Письмо Веры Печорину надуманно, нелогично, фальшиво. Никакая нормальная Вера не могла написать ничего подобного, это ложь. Но зато письмо это - декларация самого автора, его вожделенная мечта. “Любившая раз тебя не может смотреть без некоторого презрения на прочих мужчин... в твоей природе есть что-то особенное (хоботок, наверное? - Авт.), тебе одному свойственное, что-то гордое и таинственное... в твоем голосе, что бы ты ни говорил, есть власть непобедимая,(вот-вот, иметь власть над жертвой - мечта любого кровососа - авт.) никто не умеет так постоянно хотеть быть любимым (то есть хотеть “кушать” - авт.); ни в ком зло не бывает так привлекательно... ” (Мечты, мечты: к “привлекательному злодею” выстроилась очередь - кормить его.)
Как же столь дрянное существо стало “Героем времени”? Да всё так же. Никому из православных не нужен был ни “герой”, ни его вечно голодный (энергетически) автор со своим позёрством, кокетством, чёрной злобой, кутежами, бретёрством (провокаторством), угрюмым развратом. Он не только был не нужен, он был отвратителен со своим воспеванием всякой гнили. И поэтому проталкивали его с боями. Бой “за Лермонтова вела все та же компания: Белинский, Герцен и др.
Возведение в кумиры. Белинский назвал Лермонтова поэтом русским, народным, “в высшем и благороднейшем значении этого слова”. Как всегда, без доказательств. Зная манеру “великого критика” врать чушь - по его собственному
признанию, мы не поверим ему на слово, а рассмотрим ФАКТЫ, оставив в стороне ОЦЕНКИ. Что сочинял Лермонтов? “Кавказский пленник” (по Пушкину и Бестужеву-Марлинскому), “Черкесы”, “Цыганы” (либретто, по Пушкину), “Корсар” (корсар - морской разбойник, пират; по Байрону) “Каллы” (“Убийца”, черкес.), “Преступник”,
“Ангел смерти” (восточная повесть, связана с “Каином” Байрона), “Измаил-бей”, “Литвинка”, “Аул Бастунджи”, “Хаджи-Абрек”, “Беглец” (горская легенда), “Демон”, “Мцыри”, “Сашка” и т.д. Кому всё это нужно и зачем? Для кого он это писал, для горцев? Нет, для русских читателей, которые не знают глубоко ни жизни горцев, ни их культуры. Чего, впрочем, не знал и сам Л. И не пытался узнать, судя по его писаниям. Ему нужен был только восточный колорит, чтобы как-то приукрасить разврат, гордыню, преступления, гибель.
Идеал русского народа - вера в Бога, следование Его заповедям, доброта, незлобливость, возвышенные мысли и чувства. Л. и его герои представляют собой полную противоположность, следовательно, ни русским, ни народным он никакне может быть назван. Кроме того, раз его приняли как своего и восславили те самые антирусские и антинародные круги, это может служить точной рекомендацией его как крупного легионерского писателя.
Возводить его на пьедестал было критикам ещё труднее, чем Пушкина. Тот писал, по крайней мере, кое-что развлекательное и развесёлое, хорошо владел формой. Так что и маскировать его писания под “возвышенное” было несравненно легче. И если страсти Пушкина ещё называли “знойными”, то страсти Лермонтова можно назвать только “гнойными”. “Я не создан для людей: я для них слишком горд, они для
меня слишком подлы... ”
“Собранье зол его стихия... ”
“Враждебной стаею гоним, я тем живу, что смерть другим... ”
Всё-то у него демон, ад, смерть, гордость и одиночество, мщение и обман, Байрон, вампирские штучки, да трупный юмор. Это сколько же пришлось потрудиться критикам, чтобы как-то оправдать и приукрасить это разложение духа! Поистине адский труд!
Белинский: автор “Мцыри” “брал цвета у радуги, лучи у солнца, блеску молнии, грохоту громов, гулу ветров... ” Великий мастер пустословия! Но любил он - ох, любил! - и помудрствовать, правда, попадая всё мимо и мимо. “Наш век есть век сознания, философствующего духа, размышления, “рефлексии ”. “Глубокий и могучий дух. Как верно ОН смотрит на искусство... ” (Напомним, по Белинскому, “верно” - это вовсе не то, что соответствует Закону, а, наоборот, то, что в данный момент кажется таковым ему, критику.) Ему старательно, на грани пародии, вторил Герцен: “Он (Л.) влачил тяжёлый груз скептицизма... Мужественная, печальная мысль всегда лежит на его челе... ”.
Пробовал он писать “под настоящее”, но безуспешно. Всякий раз получалась то нелепость, то банальная безграмотность. Не надо забывать, что Л. получил традиционное легионерское образование: недоучившийся студент Московского университета, он окончил школу гвардейских подпрапорщиков. Вот и писал, как умел.
“И будет всё ужасно, мрачно в нём,
Как плащ его с возвышенным челом”.
Современники его не приняли, он со своими позами просто был не нужен никому. Тогда ещё все-таки проявляли внимание к тому, ЧТО человек написал, а не КАК, хотя ретивые критики старательно перевоспитывали читающую публику, чтобы иметь возможность сбывать свой залежалый товар. Но поскольку “свои” дружно проталкивали Л. в кумиры следом за Пушкиным, на это надо было как-то реагировать.
Издатель журнала “Маяк” С.Д.Бурачек громил его писания, (“Маяк” 1840г. определил Печорина как “эстетическую и психологическую нелепость”, а “Героя” - как “клевету на целое поколение людей”), С.П.Шевырев (1806 - 1864) (поэт, историк литературы, академик, вместе с М.П. Погодиным возглавлял журнал “Московитянин”) доказывал его несостоятельность. “Героя нашего времени” он назвал ученическим эскизом. ‘‘Это просто неудавшийся опыт юного писателя... слабый, нетвёрдый очерк молодого художника, который обещал что-то, - великое или малое - неизвестно, - но только обещал. Тут на всяком шагу виден ещё человек, который говорит о жизни БЕЗ ВСЯКОЙ
ОПЫТНОСТИ, об обществе БЕЗ НАБЛЮДЕНИЯ, о своём времени БЕЗ ПОЗНАНИЯ ПРОШЕДШЕГО И НАСТОЯЩЕГО, о свете ПО СПЛЕТНЯМ юношеским, о страстях ПО СЛУХУ, о людях ПО КНИГАМ, и думает, будто понял сердце человеческое - ИЗ РАЗГОВОРА В МАЗУРКЕ, будто может судить о человечестве, потому что глядел в лорнетку на львёнков, гуляющих по тротуару ”.
И самое главное, у Л. нет в сочинениях ДОБРА и нет ПРАВДЫ, без чего обезценивается любое даже талантливоепо форме, даже хитроумно и умело построенное произведение. И вот именно поэтому вся компания критиков устроила ему такую шумную и крикливую рекламу. Критики не делали честного анализа, поскольку анализировать там нечего. Они действовали как ярмарочные зазывалы, давили на подсознание, соблазняли, завлекали, заклинали, не давали опомниться, заставляли раскошеливаться замороченных читателей (они же покупатели!).
Белинский: “Всё написанное им интереснои должно быть обнародовано... Поэт гордо чувствовал в себе прозябание семян великих будущих творений... Публика многого, слишком много лишилась бы, если бы издатели стихотворений Лермонтова не сделали известными ей этих великих начатков будущей колоссальной славы будущего великого поэта... Новое издание... красиво и даже изящно, что составляет немалое достоинство ”. “Нет нужды говорить и доказывать, что Л. был великий поэт: в этом уже давно и единодушно согласились все, кто только не лишён здравого смысла и эстетического чувства”. “Один журнал жестоко нападал на “Отечественные записки” за помещение будто бы лермонтовского хлама, делаемое будто бы из корыстных расчётов...”
Да, русские громко говорили о том, что и король-то голый, и мошенники корыстно хвалят его “новый наряд”. Говорили о Л., как о “баловне из аристократической семьи, как о бездельнике, погибающем от скуки и пресыщения”. Видели его увлечение пустым времяпрепровождением на балах и маскарадах, его злобу и коварство, его злословие и издевательство над окружающими, которых он считал ниже себя только потому, что они не отличались столь же ядовитым остроумием.
Николай I - жене: “Я прочёл “Героя ” до конца и нахожу вторую часть отвратительной, вполне достойной быть в моде... По моему убеждению, это жалкая книга, обнаруживающая большую испорченность её автора ”.
А типография Ильи Глазунова и К° все печатала и печатала Л., а критики всё навязывали его публике...
Л., уезжая на Кавказ, “чувствовал сильную усталость и говорил друзьям, что постарается скорее умереть. Он сдержал свое слово.
`Что же это за чудовище, называемое Россией, которому нужно столько жертв ”, - с пафосом восклицает Герцен, найдя повод ещё раз оклеветать ненавистную ему страну, которая не желает кормить вампиров - а им так обидно! Им нужны чужие страсти, они их разжигали, будоражили, волновали. Главное - вывести людей из равновесия и привлечь к себе, голодному, внимание, а там энергия сама потечет. И хотя многие русские люди попадались на удочку мошенников, всё-таки больше было крепких.
А критики всё навязывали свое: “Печорин человек...алчущий тревог и бурь ”... “Он должен страдать от других и заставлять страдать других... ”. У Лермонтова “везде вопросы, которые мрачат душу, леденят (то есть лишают энергии -авт.) сердце ”. А потому скорее бегите, хватайте, покупайте книги Лермонтова! Все уже давно туда побежали, только вы отстаете от всех! “Все говорят о поэзии, все требуют поэзии”.“За одну минуту упоения страсти... он [поэт] готов жертвовать всем своим будущим, всею остальною жизнью”.
“Демон не пугал Лермонтова: он был его певцом”. Л. воспевал зло, его тянуло к самоубийству, которое он и совершил чужими руками. Скорее, скорее читайте его писания, заражайтесь его омрачением и демонизмом! “Издания сочинений Лермонтова будут продолжаться безпрерывно... ” “Третье издание “Героя нашего времени” в типографическом отношении прекрасно... Никто и ничто не помешает её ходу и
расходу - пока не разойдется она до последнего экземпляра; тогда она выйдет четвёртым изданием, и так будет продолжаться до тех пор, пока русские будут говорить русским языком...”. Нет, до тех пор, пока русские не устроят, наконец, в своем доме генеральную уборку и не сожгут весь хлам.
В атаку! В бой за пропитание!..
1926 г. Луначарский А.В.: “Нашамолодежь должна знать подлинного Лермонтова и должна чтить его, ибо он ей родной старший брат;... молодость его кипела страстью, протестом и тоской ”. “Мы должны воздать (ему) особую хвалу... Декабрьское восстание и его бунт, подчас представлявшиеся Лермонтову... чем-то демоническим, аналогичным бунту дьявола против бога, привлекали его громадные симпатии.
1939 г. Толстой А.Н. (советский граф): “Отмечая 125-летнюю дату со дня рождения М.Ю.Лермонтова, мы тем самым отмечаем начало нашего пересмотра великого русского поэта, чтобы творчество его заняло, наконец, соответствующее место в нашей (то есть легионерской - авт.) литературе. В русской критике до революции прочно укоренился взгляд на творчество Лермонтова как на творчество подражательное...
Только один Белинский из всей русской критики угадал его великий талант ”. “Герой (`Вадима”,) - угрюмый горбун, мститель, бунтарь. ...Герой (“Княгини Литовской”,) - обыкновенный человек, чиновник, уязвлённый и гордый... Рассказ (`Штосс`) о художнике, теряющем рассудок ” ... “Жизнь Лермонтова... была встречена пулей, направленной врагами, из которых злейшим был император Николай I. ”
“Лермонтов не выполнил своих задач... Их выполним мы, его ученики, строители новой жизни и нового человека”.
1985 г. Ломунов К.Н.: “Сегодня уже никто в мире не осмеливается брать под сомнение гениальность Лермонтова... И уже не осталось на свете людей, пытавшихся бросить тень на героическую личность поэта... ” (Вот какие могучие критики! Весь мир запугали!) “Неизмеримо выросло число его читателей и почитателей... Они хотят знать о Лермонтове всё - и как он жил, как творил, что говорили и писали о нём современники, как в сознании общества складывалось верное представле
ние... ”
Вот чего не приходилось видеть, так это того, как народ осаждает книжные магазины в поисках творений Л. и Л.-ведов. Его навязывают школьные и вузовские программы. Тиражи его жалких писаний фантастические: недавний двухтомник
имел тираж 14 миллионов экземпляров! И всё напрасно.
“Кого нам хвалит враг, в том, верно, проку нет”
Рябцева С. Л. `Правда о русском слове` в 3-х частях.
http://www.kramola.info/books/protivostojanie/pravda-o-russkom-slove
Набрел на времена, когда я преподавал композицию Любови Терской, ныне выросшей в хорошего композитора. Иногда я писал письма, вот отрывочек.
+++++++
Наблюдения за интерваликой у Вас милые, и хорошо, что они есть. Однако доходить до безумий в этом отношении не советовал бы. Это ведь далеко не всегда специально делается. Вы сами музыку пишете и, наверное, знаете: тут великие тайны. Есть и специальные тайные приёмы, которыми никто ни с кем не делится. Их расшифровать нельзя. Видно только, что тайный числовой подсчёт идёт. Иначе вряд ли можно написать не-шлягер (а это у нормального композитора, в моём понимании нормального, должно быть целью: лишь бы не написать шлягер). Немножко легче раскрывает свои секреты прямодушный Бах - можно заняться, если интересно. У Шумана можно что-то увидеть, но основная масса расчётов, вероятно, скрыта им надёжно. Лучше придумывать самой, чем лезть в чужие тайны: а вдруг они заколдованы, и Вы, раскрыв их, окажетесь порабощённой какому-нибудь злому духу (кто знает, к каким силами эти романтики, то свихивавшиеся, то еще чего хуже, прибегали?). Подальше-подальше от их тайн. Достаточно понять принцип - и давай Бог ноги...
Недавно о трудолюбии поговорили. Можно посмотреть и убедиться:
https://www.facebook.com/photo.php?fbid=10210345865351216&set=a.10210345857431018.10737418 51.1479667645&type=3 - в середине группы стоит моя коллега Хо Юаньчен. Она очень и очень миниатюрная девушка. И однако посмотрите на кисти рук (огромных и мощных - она также играла на альте), посмотрите на ширину плеч. Это крестьянские люди всё, несмотря на интеллигентность особы, происхождение пока природа не забыла! Особенно поражает мощь плечей у женщин, костистость. - Это мисс Хо только что сыграла (вчера) сольный концерт, 116 опус Брамса, Фантазия Скрябина, современное тайваньское сочинение (очень хорошее, кстати), и Юмореска Шумана. Предварительно и мне поиграла.
С Тищенко почему-то помнятся только застолья, то
есть и ему свои сочинения какие-то я показывал, но не в консерватории, а дома у Котова, все это было как бы в семейном кругу. Помню, как Тищенко загадочным образом вытащил меня из-за стола куда-то к окошку и тихо сказал - знаете, я их всех боюсь (указав глазами на композиторскую молодёжь), а Вас вот не боюсь. Я так и не понял, комплимент ли это или наоборот. Пьяны мы не были нисколько (кстати, и никогда даже намека не было), и на столе был самый минимум - обычным угощением по общей бедности (а особенно Валеры с семьей) был крепкий вкусный чай и черный хлеб с маслом. Больше ничего нередко и не было. - Это было в разгаре культа Ярославны. Сам Борис Иванович ничего не показывал, кажется был в тот раз без нот просто? Мерещится, что играл что-то из 7-й сонаты Прокофьева - или говорили, что он где-то в кончерте ее сыграл только что? путаю, забыл. Это конец 70-х. В комнате, где жила вся семья Котовых, было огромное количество рисунков и наклеенных листов партитур прямо на стенах, сделана антресоль, где стоял диван и где обитала, кажется, дочка Василиса. Курили все просто жутким образом, почти все - Беломор, спать почти не ложились, Ночи напролет разговоры о работе и работа. Откуда силы были такие? Еще помню череп - в комнате жил чей-то череп, который все крутили в руках постоянно. Одстановку у Котова можно дополнить еще такими фактами: приезжаю утром на Стреле без предупреждения, Валеры нет, то ли спит, уж не помню, открывает Танечка, ей на работу скоро. Смотрю - на пюпитре открыта медленная часть Хаммерклавира, говорю - это Валера смотрит? - Нет, это я решила поиграть, говорит Таня. Аналогичный рассказ о том, как Валера сыграл на 2 роялях свою 1-ю симфонию `Саломея` на экзамене со своей сестрой Олей. Исполнение блеск, профессура зашлась в восторге, спрашивают Олю, каких конкурсов она лауреат, та отвечает - да что вы, я и нот-то не знаю. - Каааак? а как же выучила (симфония в 4 частях!). - Оля: а я с рук: мне брат показывал, ну я и запомнила. !!!!! Таня работала моделью, я играю 1-й том ХТК (кажется, в тот раз в консерватории), в концерт являются все девы - ее коллеги-модели, и все же заваливаются на закусон после концерта ясно куда - опять-таки в комнату к Котовым. Я тут не могу студентов-то заставить выслушать эти 24, а там девчонки эти. Удивительно.
Ощущение, что что-то случилось. Две студентки подряд отказались играть Шумана, одна уже полностью сделанную и выученную Крейслериану (сегодня на концертике сыграет, на экзамене потом, но больше никакого Шумана играть не хочет), а другая наполовину выучила Карнавал - и не хочет больше. Никакие объяснения, показы и т.д. не помогают. Ощущение, что явился новый подвид существа homo, который не способен и не желает понимать то, что для меня, существа иного подвида, видимо, вымирающего, является главной сутью музыкального искусства - того, что искусство есть язык. Это эволюционное явление произошло чрезвыйчайно стремительно. И не только инциденты с Шуманом. Никакие разговоры по существу вообще стали невозможны. В лучшем случае ребятки вежливо делают вид. Правда, есть такой вариант, что что-то случилось со мной самим. Но всё-таки отношение к Шуману-то уж вроде у меня не менялось, как и к другим вопросам музыкального содержания. Значит, вряд ли во мне дело. Искусственное насаждение музыкантов вроде этих козочек, забыл их фамилии, которых тут в Брамсе обсуждали, всеобщий гламур просто ликвидировал искусство. Давид не победил филистимлян, они взяли реванш. Давидово братство повержено пошляками. И обратный ход эволюции невозможен. Кончено.
Это эволюционное явление произошло чрезвыйчайно стремительно. И не только инциденты с Шуманом. Никакие разговоры по существу вообще стали невозможны.
Стремительно, но не так уж стремительно. Это заметно уже очень давно стало.
Возможно, даже, что то была временная флуктуация - искусство как язык, автор как мыслитель, вообще наличие автора как думающего и говорящего субъекта. По сути, это ведь локальное и ограниченное по времени явление - классическое европейское искусство. Было и ушло.
Стремительно, но не так уж стремительно. Это заметно уже очень давно стало.
Возможно, даже, что то была временная флуктуация - искусство как язык, автор как мыслитель, вообще наличие автора как думающего и говорящего субъекта. По сути, это ведь локальное и ограниченное по времени явление - классическое европейское искусство. Было и ушло.
Очень возможно - да. Возможно же, вместе с человечностью
Так общая тенденция что все форумы мира пустеют, как-то в социальные сети перетекает то, что на форумах жило. Профессиональные форумы теплятся как-то, но здесь же много не музыкантов (как и я, собственно), среди которых, не буду на личности переходить, есть многопишущие ники, заполоняющие ленту тем, что читать совсем не возникает желания, полагаю, отчасти, и это усугубило форумическую демографическую ситуацию
Так общая тенденция что все форумы мира пустеют, как-то в социальные сети перетекает то, что на форумах жило. Профессиональные форумы теплятся как-то, но здесь же много не музыкантов (как и я, собственно), среди которых, не буду на личности переходить, есть многопишущие ники, заполоняющие ленту тем, что читать совсем не возникает желания, полагаю, отчасти, и это усугубило форумическую демографическую ситуацию
социальные сети более функциональны, полагаю, в плане создания групп/чатов/модерации и т.п. и там в одном флаконе собрано как бы то на что иначе в разные локации сетевые нужно лезть. но мне как олдфагу форумы милее, но я просто старею, видимо)
социальные сети более функциональны, полагаю, в плане создания групп/чатов/модерации и т.п. и там в одном флаконе собрано как бы то на что иначе в разные локации сетевые нужно лезть. но мне как олдфагу форумы милее, но я просто старею, видимо)
И вот явился раз профессор ботаники, -- так он и по бумагам значился. Он осмотрел растение, даже попробовал, каково оно на вкус. Нет, положительно оно не было известно в ботанике, и профессор так и не мог отнести его ни к какому классу.
-- Это какая-нибудь помесь! -- сказал он. -- Я не знаю его, оно не значится в таблицах.
-- Не значится в таблицах! -- подхватили чертополох и крапива.
... Обращаясь к народу, обращаешься к зверю, в нём скрытому - ну вот и получай.
Очень интересные мысли, уважаемый Михаил Георгиевич. Очень ёмкое и мудрое предложение завершающее.
Подумалось только вот. Обращаясь к народу надо прежде всего определить себе - часть ли я его?, а если часть, то какая?, или я де-факто отдЕлен от него. В последнем случае не следует вести себя так, как иные обращаются к незнакомой, или даже чужой, огромной, сильной, собаке. Надо вначале под присмотром её хозяина дать ей обнюхать руки, а уж она безошибочно определит - с чем к ней пришли, искренен ли человек, добрый он или представляет опасность для неё и её близких. Иначе будет так, как Вы написали.
Очень интересные мысли, уважаемый Михаил Георгиевич. Очень ёмкое и мудрое предложение завершающее.
Подумалось только вот. Обращаясь к народу надо прежде всего определить себе - часть ли я его?, а если часть, то какая?, или я де-факто отдЕлен от него. В последнем случае не следует вести себя так, как иные обращаются к незнакомой, или даже чужой, огромной, сильной, собаке. Надо вначале под присмотром её хозяина дать ей обнюхать руки, а уж она безошибочно определит - с чем к ней пришли, искренен ли человек, добрый он или представляет опасность для неё и её близких. Иначе будет так, как Вы написали.
Все ничего, но обращение по отчеству, ужас. В реальной жизни, по пальцам одной руки, кто так обращался, не считая некоторых, и то не всех, студентов. Тут все называют безымянно, по должности, а отдипломившись - немедленно Михаил или Миша. Полное имя тоже коробит.
Причем, как и для нас, слово профессор имеет нескрываемо издевательский оттенок, коннотация 100% нехорошая.
Все ничего, но обращение по отчеству, ужас. В реальной жизни, по пальцам одной руки, кто так обращался, не считая некоторых, и то не всех, студентов. Тут все называют безымянно, по должности, а отдипломившись - немедленно Михаил или Миша. Полное имя тоже коробит.
Причем, как и для нас, слово профессор имеет нескрываемо издевательский оттенок, коннотация 100% нехорошая.
Миша, не надо так уж. В обращении по имени и отчеству нет ничего страшного. Это традиция народная таки:). Но если Вам это обращение кажется неприемлемым или неприятным, то я стану обращаться к Вам по имени - Михаил или Миша. Да? Можно?:)
Моё имя Вам известно.
С Новым Годом!
Вспомнил рассказ композитора Маргариты Ивановны Кусс о композиторе Николае Тимофееве.
Я его не застал, крутил в руках его удивительную по выделанности симфонию, которую, к слову, надо бы записать. Он преподавал в основном полифонию.
Тимофеев - бывал руководителем семинара в Доме творчества Иваново. Там традиции заседаний и возлияний были эпические. После такого заседания Кусс (молодая семинарка) и мэтр Тимофеев, в компании прочей молодежи, выходят на ночной свежий воздух после всего этого самого. Прочувствованный и пьяненький НТ: `Дети мои! Дети мои!` - и струя распускается по земле, льётся из штанины.
Надо было видеть восторженное лицо МИ при этом рассказе. Она чудесная была женщина.
Вспомнил рассказ композитора Маргариты Ивановны Кусс о композиторе Николае Тимофееве.
Я его не застал, крутил в руках его удивительную по выделанности симфонию, которую, к слову, надо бы записать. Он преподавал в основном полифонию.
Тимофеев - бывал руководителем семинара в Доме творчества Иваново. Там традиции заседаний и возлияний были эпические. После такого заседания Кусс (молодая семинарка) и мэтр Тимофеев, в компании прочей молодежи, выходят на ночной свежий воздух после всего этого самого. Прочувствованный и пьяненький НТ: `Дети мои! Дети мои!` - и струя распускается по земле, льётся из штанины.
Надо было видеть восторженное лицо МИ при этом рассказе. Она чудесная была женщина.
Ваше воспоминание о воспоминании натолкнуло меня разыскать старую непрочитанную книжку Н.А. `Превращаемость простых канонов` с предисловием Шостаковича, где среди прочего сказано, что его труд `полностью самостоятелен, является уникальным, граничащим по своей значимости с крупным научным открытием`. Помню интерес к этой книге Ф.М.Гершковича. Меня подмывает наконец самому это прочитать... хватило бы мозгов.
Ваше воспоминание о воспоминании натолкнуло меня разыскать старую непрочитанную книжку Н.А. `Превращаемость простых канонов` с предисловием Шостаковича, где среди прочего сказано, что его труд `полностью самостоятелен, является уникальным, граничащим по своей значимости с крупным научным открытием`. Помню интерес к этой книге Ф.М.Гершковича. Меня подмывает наконец самому это прочитать... хватило бы мозгов.
Вот и партитура симфонии навевает тоже. Мне это имя первым назвал Бузовкин, кстати сказать. А книгу я не читал и не видел. Если хоть немножко посмОтрите, Саша, пожалуйста, расскажите. Я свое время долбил книгу танеева, впечатлило прежде всего феерическое качество его полифонических примеров, не понимаю, как их можно было написать. Совершенно кубические контрапункты. По поводу Иваново и сам могу порассказать, не всегда особо гламурно.
Вот и партитура симфонии навевает тоже. Мне это имя первым назвал Бузовкин, кстати сказать. А книгу я не читал и не видел. Если хоть немножко посмОтрите, Саша, пожалуйста, расскажите. Я свое время долбил книгу танеева, впечатлило прежде всего феерическое качество его полифонических примеров, не понимаю, как их можно было написать. Совершенно кубические контрапункты. По поводу Иваново и сам могу порассказать, не всегда особо гламурно.
Я лучше дам Вам почитать, когда будете в Москве. Это мне легче. Кстати, она задумана как продолжение танеевской... Там сплошная геометрия. Если бы было время, которого не осталось!
Вот книга, о к-рой упоминает Александр Кузьмич. Вероятно, кому-то ещё она будет интересна.
https://drive.google.com/file/d/1hqc6M4HnN62_lXRqfIBqI1Llhnc9Z8zy/view?usp=sharing
Прочитал интервью довольно известного современного поэта. Подозрения были, но чтоб в такой весь рост пошлость в этом интервью... Поэты, вы бы лучше помолчали бы, что ли, уж тогда? Дать интервью - это вам не стихи писать.
Встретил очень старый набросок идеи детской оперы `Принц и нищий`, по Марк Твену. Вдруг кому интересно. Думаю, это примерно 2004 год. Но актуально. Если вдруг кто-то захочет воспользоваться, нет проблем. Если не ошибаюсь, была инициатива от театра Сац, но эффект ясен, а написал потом, кажется, Ефрем Подгайц.
Наверное, надо `Каштаночку` так же сделать в виде отсылки, а может, уже? не помню. Это уже Титель, и с тем же эффектом. Но детскую оперу написать так охота и не прошла до сих пор.
Пишу-пишу эту новую симфонию, и такая мысль: и у меня пошло по симфонии в год, ну в два. Какой это позор и ужас! и остановить сам своей волей пока не могу. Надо вот эту, потом, знаю, еще одну, а потом, думаю, надо волевым путем выключить себя из композиции, озвучить что смогу и прекратить.
Из письма Лене Кушнеровой от 2009 года, в связи с моим 2-м фортепианным концертом. У нас с Леной огромная переписка - немало тысяч писем; вот я пересматривал, может быть, кому-то захочется почитать.
+++++++++++
Насчет системы большая загвоздка. Да, есть определенная система, она касается не только ладогармонии, но и многих других вещей. Одна из проблем состоит в том, что 12 имеющихся звуков в существующей реальности уже недостаточно. Эта варварская равномерная темперация ведь изобретение чисто коммунистического типа. Но пользоваться микрохроматикой, когда пишешь для рояля, не с руки, хотя таких попыток было немало (например, творчество Ивана Вышнеградского). Следовательно, иногда приходится ухищряться, создавая иллюзию иных строев. Не спрашивай, как именно. У меня немало вокальной музыки, написанной в такой вот расширенной, а скорее естественной ладовой системе, кстати. И там так: петь страшно трудно, но задача совершенно ясна. Хотя почему этот звук, а не другой, остается столь же непонятным.
А в ф-ной музыке возникает противоречие. Логика вне 12-то тонов, но она неизбежна обрублена до реальности равномерной темперации. Отсюда то, что иногда оно кажется варварским. Как ключик: помнишь, ты смеялась над моим `Вурдалаком`, где в глубоких басах то кластер, то не кластер? Ну, может, вот это и есть ключ. Кластер-то он кластер, но кластер с определенным как бы индивидуальным квази-случайным подходом. Но не всегда! Случайность играет с детерминированностью!
Ты же знаешь, что мой любимый композитор - Даргомыжский. По многим причинам. Вот одна. У него наиболее остро поставлена эта самая игра. В конце `Каменного гостя` ведь не просто куча целотонных гамм, а система взаимодействия этого безличного `бетона` с некоей мажоро-минорной еще, ну неважно как назвать, но естественного происхождения системой. Результат: гармонический язык некоторыми моментами похлеще Скрябина. А отзвук конца оперы пронизывает всю оперу, доминанты альтерированы и часто образуют созвучия, сходные с 6-ступенным целотонным аккордом, хотя сохраняют усиленное тяготение с некоему тональному центру (вот ведь парадокс). Кстати, потом Римский-Корсаков так же пошутил в песне Гришки Кутерьмы в `Китеже` (ай люли народился): фригийский си минор, но одновременно и минор мелодический, выходит целотонный звукоряд, однако центр тяготения на звуке `си` - вне этого звукоряда! Потрясающе придумал, думаю, вспомнил финал Гостя-то..
На подобных интерференциях построена и музыка Моцарта - но этот играет на юморе между откровенной алеаторикой и тупой привязкой к общепринятым нормам. (Ну, а иногда и совсем откровенно хулиганит в раздражении, ну, это уж к слову. Хулиганство тоже у каждого свое, у Моцарта - это кулаком по клавиатуре, вроде как в `Музыкальной шутке`, а у Даргомыжского, с его утонченной чувствительностью к детали и стилю - пошлый цыганский романс, или цитата из `Фауста` Гуно на самом `нежном` месте.)
То есть ты не думай, что я сяду и все расскажу. Есть секреты, которые я не могу раскрывать, потому что они мистериальны. У некоторых дело проще. Вот, например, у Шумана в юности монограммы вроде ABEGG - основа мотивной конструкции. Но с возрастом эта ушло вглубь, мы уже не знаем, как он строит ткань (или просто ленивы анализировать), но если посмотреть, никакой строго гармонической, функциональной логики, по системе Рамо, у Шумана нету! Есть, наоборот, руина центростремительной мажорной ладовой системы - элементы те же, но взаимодействие их сознательно разрушено. Романтизм, ничего не поделаешь.
- А Прокофьев это делает уже цинично, вроде Eche - побочная партия 3-й сонаты, оно же имя однокурсницы. Но у Прокофьева это не так глубоко и ответственно, как у Шумана, хотя приводит к еще более ужасным демоническтим сломам, как кода 7-й симфонии, финал 7-й сонаты, сцена разгорающегося костра в `Зимнем костре` и т.д., собственно, это ужасная суть его творчества. Шуман же всегда сохраняет человечность, ну, собственно, он и не выдержал, его разорвало. Да и Прокофьев сам себя погубил, не может же человек так подличать без тайных мук. Вся `Дуэнья`, по-моему и выражает этот мучительный зов любви и совести.
Причем та или иная логика ведет к созданию результатов, часто прямо противоположных тому, что целеполагал автор. Например у И.С.Баха его творческая машина разворотила, опять-таки, прямо демоническим образом, всю его мнимо-религиозную систему. Вот ты посмотри, он приходит в самых важных точках к тем же намекам на целотонный ряд, ну хоть последние такты до-диез минорной фуги 1-го тома, или кульминация в 1-м номере `Магнификат`. Такая абсолютная растопырка - увеличенное трезвучие, в которое он так любит упереться, а иногда и приостановиться. Мир вне тяготений - тяготения привносим уж мы сами: инерцией контекста. Вот уж полная симметрия Бах-Скрябин. А в каких-то элементах, как ни странно, близкая аналогия. Как ни странно, в - особенно `позднем` - Шуберте встретим такие же сознательно деструктивные, мощные заряды, скажем, в эс-дурной мессе.
Так что вот что. Если ты хочешь мой совет - ты просто слушай внимательно каждый аккорд; ты в каждом можешь найти вот такой душераздирающий, кричащий до эротического наслаждения тон, краску, не знаю как и сказать. То есть дело, собственно говоря, у меня в ЗВУКЕ, физическом звуке как таковом. Я же в сочинении до большой степени исполнитель: то-есть, композитор такого вот `исполнительского` рода. Бывают же композиторы музыковедческого профиля, для сравнения. Но Бах тоже - чистый исполнитель, писавший музыку. И в его музыке ты ищещь не структуру (как бы она ни была у него мощна, а она только детская забава), а ЗВУК. Так ведь? И в моих балладах ты именно звуком играешь, а не мои какие-то выискиваешь системы, как я строю аккорд или что-то еще. А неважно как он построен! Важно КТО ЕГО ПОСТРОИЛ! Ну как у пианиста: хрен его знает, какого композитора играет Гульд, но точно ведь не Баха. А играет себя, и именно как Гульд интересен. Другое дело, что его Брамс, где резонансы проблематичны - не буду тут углубляться.
Простите за обращение не по теме. Просто не знаю, куда писать. Я оплатил деньги, получил безлимитный доступ к архиву до 2021 года, но сайт не дает мне слушать и скачивать больше 3-х произведений в сутки. Как мне это исправить?
Простите за обращение не по теме. Просто не знаю, куда писать. Я оплатил деньги, получил безлимитный доступ к архиву до 2021 года, но сайт не дает мне слушать и скачивать больше 3-х произведений в сутки. Как мне это исправить?
А Вы попробуйте написать емейл администратору. Адрес внизу страницы.
Выложил на фейсбуке для примера запись последнего года - прелюдия си бемоль минор из 1 тома ХТК Баха:
https://www.facebook.com/mikhail.kollontay.7/videos/643385892699742/?t=26
А скоро, надеюсь, оба тома целиком появятся.
Счастье, что вовремя записал. Занозил палец летом, да так, что пришлось долго хирургу ковыряться - уже два месяца. как играть не могу: болит, отекает.
Вчера был в СПбурге, подошел посмотреть на афишу Б.зала филармонии. На открытии сезона играют Бориса Ивановича Тищенко. Несколько мыслей: а) как хорошо, что в Питере есть такая фигура, которая определенно стала как минимум символом чего-то хорошего. б) не могу себе представить, есть ли такая фигура для Москвы, мне кажется, сегодня нет, в) питерская филармония молодцы.
б) не могу себе представить, есть ли такая фигура для Москвы, мне кажется, сегодня нет,
Всё вперемешку. Какого-то предпочтения не заметно.
В Москве сейчас вообще упор делается на совершенно разнообразные имена, особливо эта волна идёт от Юровского-младшего, с большим размахом дающего серии тематических концертов.
Композитор и музыковед Петр Белый опубликовал двухтомный сборник разнообразных исследований. Во 2-я томе имеется и очерк обо мне грешном. Если кому понадобится (публикую с разрешения Петра Сергеевича уже несколько им корректированный текст):
Композитор и музыковед Петр Белый опубликовал двухтомный сборник разнообразных исследований. Во 2-я томе имеется и очерк обо мне грешном. Если кому понадобится (публикую с разрешения Петра Сергеевича уже несколько им корректированный текст):
Как и следовало ожидать, П.Б. подает героя очерка и его творчество как случай феноменальный, но могущий получать оценки с самым широким разбросом. Единства мнений тут ожидать трудно, да и не нужно. Чем-то это напоминает мне случай А.Караманова.
Да, трудно быть композитором! Но это от человека зависит. Думаю, не многие на такое решаются. Немного зная МК, скажу, что на него это похоже. Решительный характер и в 20 лет был. Но мне стало жалко эти рукописи.
Сегодня:
а) записали мой 1-й ф-нный концерт (соло - Алексей Корниенко, `дирижировал` я), монтаж будет, думаю, через полгодика,
б) мне вручили смонтированный 2-й том ХТК, если найду силы, завтра выложу, если нет, то через неделю уже тогда (1-й том на видео есть, но пока не смонтирован).
Я постараюсь. Только это будет не сразу. Тема для меня новая, поэтому буду разбираться какое-то время.
Вы знаете, тут надо учитывать такие обстоятельства. Караманов было имя совершенно новое практически для всех моего поколения музыкантов. Вышло так, что я был активным инициатором возвращения его музыки к известности, довольно даже сенсационной. Я совершенно не помню того материала, на который отвечаю репликами, но, повидимому, автор дала мне перед публикацией на отзыв свое исследование или статью, уж не знаю что именно и куда. Имя исследователя не называю, она давно живет за границей. А тогда было трудное время брожения и переоценок очень многого. Имя Чаргейшвили (там и он упоминается) тоже пришлось, и тоже в основном мне, поднимать из глубин неисполнения, собственно, его-то так и не играют, исполнением пары сочинений в те годы пока что исполнения и исчерпываются, как мне известно. Караманову повезло куда больше.
Жаль, что только одна сторона беседы. Конечно, хотелось бы прочитать еще и мысли оппонента, но и так многое понятно. Иногда, когда человек слишком глубоко проникает в материю искусства, это, в некотором роде, отравляет ему жизнь. Трудно найти себе подобных. Уникальность интеллекта, наверное, в том, что он всегда неудовлетворен настоящим. А с годами еще и постулаты меняются, и очень многое упрощается. Заметки очень интересные. Много остроумия, но и очень много горечи...
А к Караманову еще буду возвращаться.
Вы знаете, тут надо учитывать такие обстоятельства. Караманов было имя совершенно новое практически для всех моего поколения музыкантов. Вышло так, что я был активным инициатором возвращения его музыки к известности, довольно даже сенсационной. Я совершенно не помню того материала, на который отвечаю репликами, но, повидимому, автор дала мне перед публикацией на отзыв свое исследование или статью, уж не знаю что именно и куда. Имя исследователя не называю, она давно живет за границей. А тогда было трудное время брожения и переоценок очень многого. Имя Чаргейшвили (там и он упоминается) тоже пришлось, и тоже в основном мне, поднимать из глубин неисполнения, собственно, его-то так и не играют, исполнением пары сочинений в те годы пока что исполнения и исчерпываются, как мне известно. Караманову повезло куда больше.
Да, я помню, что у нас в консерваторские годы говорили о Караманове и что-то слушали. И то,что его музыка вышла из забвения, благодаря Вам, замечательно. Теперь столько возможностей к нему возвращаться и заново знакомиться.
Да, я помню, что у нас в консерваторские годы говорили о Караманове и что-то слушали. И то,что его музыка вышла из забвения, благодаря Вам, замечательно. Теперь столько возможностей к нему возвращаться и заново знакомиться.
Тогда еще подробности. Я впервые услышал имя Караманова от приятеля, пианиста Павла Егорова (Царство ему Небесное), на гастролях где-то в Луганске, в 1973 году. Имя запомнил, но музыку узнать было неоткуда. Увидел его в титрах фильма `Обыкновенный фашизм` чуть позднее. Потом подружились с коллегой, композитором Мишей Цайгером - он оказался учеником АК по композиции (Симферополь). Но музыку всё не знал. - Потом, опять намного позже, АК участвовал в концерте-отчете Крымской организации СК, где играл незабываемо. А когда начались перестроечные движения, мы с Володей Рябовым и Соней Егоровой пытались затеять новое подразделение СК под названием ТОКМИ (Творческое оббъединение композиторов, музыковедов и исполнителей). Из затеи ничего не вышло, но успели организовать некую встречу, где единственный раз мы виделись с АК (еще запомнился Кон). Тут удалось организовать авторский концерт АК в БЗК, думаю, что это был первый `большой выход` его после длительной паузы. Я напрочь забыл, как организовывался тот концерт, возможно, работал Московский арт-центр под руководством Владимира Прудкина (а я там работал сторожем!). Но могу путать за давностью лет. - Там, как помню, в частности, Володя Виардо сыграл 3-й концерт (потом он еще и преподавал его, вплоть до руководства написания диссертации - уже в США), игралась также, кажется, 3-я симфония, но я точно не помню. Примерно в те же сроки удалось боковым образом инфицировать СК - на Московской осени при Георгии Дмитриеве (тоже, Царство Небесное...) исполнили `Стабат Матер`. Вскоре и Федосеев сыграл какую-то из симфоний, а может, и не одну, однако тут уж я никак в прямых инфицированиях не участвовал. Я уверен, что большую роль сыграли и сверстники Караманова, но я конкретно не могу сказать, а, вероятно, может что-то сказать Марина Рахманова (Ольги Ступаковой, увы, тоже уже нет). Еще я причастен к небоковому уже инфицированию Саши Соколова (он сейчас ректор консерватории), Саша довольно плотно занимался его творчеством, что-то публиковал на эту тему. Но дальше уж я никак не участвовал, ни в записях Ашкенази, ни в украинско-крымских движениях. Так что хоть что-то и удавалось, но мои инициативы были только в диапазоне самых первых толчков. Да, еще я забыл инфицирование Веры Горностаевой: она не только познакомилась с АК лично (даже ездила к нему домой в Симферополь), но и организовала исполнение студенческими силами всех трех ф-ных концертов, при аккомпанементе и активнейший работе Алеши Корниенко, который на тот момент был ассистентом Веры Васильевны. Но возможно, что тут и Паша Егоров к просвещению нашего профессора руку приложил еще раньше, в 70-е годы, тут не знаю. А может, она и забыла с тех пор.
А когда начались перестроечные движения, мы с Володей Рябовым и Соней Егоровой пытались затеять новое подразделение СК под названием ТОКМИ (Творческое оббъединение композиторов, музыковедов и исполнителей). Из затеи ничего не вышло, но успели организовать некую встречу, где единственный раз мы виделись с АК (еще запомнился Кон). Тут удалось организовать авторский концерт АК в БЗК, думаю, что это был первый `большой выход` его после длительной паузы. Я напрочь забыл, как организовывался тот концерт, возможно, работал Московский арт-центр под руководством Владимира Прудкина (а я там работал сторожем!). Но могу путать за давностью лет. - Там, как помню, в частности, Володя Виардо сыграл 3-й концерт (потом он еще и преподавал его, вплоть до руководства написания диссертации - уже в США), игралась также, кажется, 3-я симфония, но я точно не помню. Примерно в те же сроки удалось боковым образом инфицировать СК - на Московской осени при Георгии Дмитриеве (тоже, Царство Небесное...) исполнили `Стабат Матер`.
Композитор Караманов действительно уникальный. Я сейчас слушаю Stabat Mater. Его одного хватило бы, чтобы столько замечательных людей старались бы всеми силами возродить его творчество, а сейчас - память о нем. Спасибо Вам, что Вы в этом возрождении участвовали. Так пронзительно, до боли. И столько света!
Что ни попадает на глаза у Фикрета Амирова, всегда жуткое восхищение. Но нигде ничего, кроме скудных викисведений. Может, что-то о нем известно все-таки, напишите.
путь Федосеева.
каковой ВИФ вырос в итоге в нечто гораздо большее, чем ГНР.